Волкодав. Елена Вильоржевна Галенко

кашивали не одно десятилетие, она росла густой и невысокой. Летнее солнце нагревало зелень и землю. Они, теплые, благоухали. Слетались откуда-то пчелы, интересовались одуванчиками и белым клевером, порхали разноцветные крошечные бабочки. Заманчиво расстилался живой зеленый ковер, украшенный дикими невзрачными цветами. Размером лужайка была с небольшой стадион. Яркая, ароматная, нарядная, с тропинкой наискосок. Одно удовольствие пройтись по этой узенькой тропочке, обрамленной редкими подорожниками. Если смотреть себе под ноги, воображение унесет в деревенские дали, далеко-далеко от шумной и душной асфальтированной Москвы. С одной стороны лужайку завершали высоченные старые тополя, с другой обрамляли помоечные баки, пованивающие, как и положено, отходами. Затаилось зеленое райское местечко, редкостное для плотно застроенного города чудо, между двумя низкими кирпичными домами. Стояла у глухой стены одного из них лавочка. И сидели на этой лавочке целыми днями любители горячительных напитков, одни и те же, с распухшими от пагубного увлечения лицами. Водку распивали на троих, шестерых, обсуждали проблемы: кто хороший, кто плохой, где денег взять. Ненавидели окружающих на трезвую или недостаточно одурманенную голову. Ненавидели и в пьяном виде, да и с похмелья тоже.

      Был среди дружной компании, постоянно заседавшей на лужайке, и завсегдатай почти женского пола, частенько злобно шипевший вслед проходящим мимо по тропинке. Это худое создание в старомодном, выцветшем на солнце, застиранном платье, отличалось особой агрессией. Хриплый рупор, озвучивающий состояние душ закадычных друзей. Низким, прокуренным, пропитым голосом звучали грозные команды на нецензурном русском языке. Летели приказы вслед прохожим немедленно покинуть зеленую зону. Пропитанный алкоголем вещатель пугал неизбежной карой. Казалось, с наслаждением вкладывала ораторша в угрозы всю свою измученную вечной жаждой спиртного душу. Лужайка должна была принадлежать только ей, только пьющим с ней. Они хозяева. Посторонние раздражали самим фактом существования, мешали наслаждаться горячительными напитками в полной изоляции и покое. Возможной причиной недружелюбного поведения были также помойные баки на краю лужайки, таящие среди прочего хлама заветные банки и бутылки, легко конвертируемые в рубли. Приемный пункт вторсырья находился рядом. Доходное место нуждалось в охране.

      Превратился нетронутый стройками клочок московской земли, украшенный разнотравьем, в заповедник ненависти и зверских развлечений. Силы и уверенности в ораторском искусстве единственной особи женского пола алкогольного кружка придавало четвероногое животное, настоящий зверь – серый, огромный, молчаливый волкодав. В ошейнике, без намордника, без поводка, он сливался с невзрачной кирпичной стеной дома. Верный друг пьяного сборища, всегда готовый укусить неугодного. Охранник, что надо. Боевое оружие на четырех лапах. Волкодав нападал исподволь и безнаказанно: то на неугодную старушку, медленно тащившуюся мимо, то на ребенка, оставшегося случайно без присмотра, то на взрослого мужчину, беспечно срезавшего путь по тропинке. Привык к кусачим выходкам, считал их службой. Собачьи обязанности по охране территории исполнял исправно, и они поощрялись. Одних пугал слегка, других с ног сбивал, третьих кусал по-настоящему. Слухи о подвигах страшной, большой, злой собаки не утихали. Местный травмпункт исправно делал уколы в живот от бешенства всем пострадавшим. Других защитных мер, как водится, не предпринималось.