Заплутавший во времени. Араксис С. Пронин

p>День был пасмурный, а ближе к вечеру погода окончательно испортилась. Небо заволокли серые низкие тучи, и дождь будто бы висел в воздухе, делая каждый вдох глотком воды. Переночевав под порывами шквалистого ветра, что пытался унести прочь мой растянутый над землей плащ-палатку, я решил, что отложу свой следующий переход на день, когда погода поутихнет.

      Я отправился в поход налегке: только лодка, немного провизии и запасной комплект одежды. Основной полностью промок еще вчера, и возможности просушить его мне так и не представилось. Рисковать сухостью оставшейся одежды я не хотел и потому провел весь день в своем незамысловатом убежище из брезента, что позволяло мне лишь лежать на глубокой подстилке северного ладожского мха. Проваливаясь в перерывах между чтением книги о мистической истории этих мест в неспокойный сон, я слышал, как по крыше импровизированной палатки стучал дождь, а завывавший в скалах ветер доносил до меня звуки шторма.

      Экономя заряд аккумулятора телефона, я потерял счет времени, не имея возможности отследить течение суток по движению солнца, которое было надежно скрыто за плотной завесой дождевых туч. Я размышлял о прочитанном, представляя тех людей, что жили здесь до Финской войны с Советским Союзом. Пытался вообразить, как ожесточенно они сопротивлялись оккупации своих земель. Порой, не считаясь с врожденным человеческим желанием жить, они приковывали своих солдат и крестьян из народной дружины цепями к холодному граниту и оставляли этих, так называемых «кукушек» ждать своей смерти с малым запасом патронов и провизии. Если повезет, то они покинут этот мир, прихватив с собой десяток солдат врага, а если нет, – то в холоде, голоде, одиночестве и полном отчаянии.

      Мой внутренний взор устремлялся в прошлое, выхватывая из памяти этих земель те образы и события, что превратили этот некогда плодородный обжитый край в покинутую, хоть и безумно красивую, но все же глушь.

      При солнце эти суровые северные скалы выглядят довольно приветливо, однако в дождь сердце заблудшего путника может заполниться такой неизбывной тоской и печалью, что любые радостные моменты жизни вмиг обратятся гонимым ветром туманом воспоминаний. Вот и мой день настолько влился дождевыми каплями в мое настроение, что я стал ощущать себя тем брошенным на произвол судьбы солдатом: в мокрой одежде, без возможности толком согреться, без планов на будущее в этом затянувшемся сером холодном настоящем.

      Следующим утром, пережив еще одну промозглую ночь, я усилием воли заставил себя подняться, сопротивляясь царившему снаружи и внутри ненастью: «останься, пережди еще один день…» С четвертой или пятой попытки я развел костер из отсыревшего валежника и принялся готовить завтрак, как вдруг до моего слуха долетел давно забытый звук телефонного звонка. Странно, ведь еще вчера здесь не ловила сеть. Добежав в три прыжка по скользким камням до палатки, я откопал под курткой мобильник и с удивлением обнаружил с десяток пропущенных от Наставника. Сеть была недоступна, но все же вся важная информация смогла пробиться ко мне в единственном сообщении: «Без лишних размышлений и ментальных вопросов, как только проснешься, бери вещи и уходи, как можно дальше. Лучше по суше, но, как получится. Как минимум на пять км. На стоянке оставь свой фантом и чучело. Чучело – буквально: из травы, веток и одежды. Достаточно носков. Придешь на следующее место – дай знать. Удачи!»

      Без лишних размышлений и вопросов… После такого известия, это еще нужно постараться! Скинув в байдарку весь свой нехитрый скарб, я наломал веток и, обвязав вокруг них лоскуты влажного мха, получил некое подобие человеческой фигуры. Положив чучело на место своей ночевки, я натянул на торчавшие в нижней части ветки свои промокшие носки и, проведя рукой по воздуху над самодельным манекеном, подумал вслух: «нарекаю тебя своим фантомом». Несмотря на простоту и даже комичность произведенных манипуляций, я явственно почувствовал, что теперь передо мной лежит живое существо, по всем характеристикам напоминающее меня самого, и тот, кто мог бы просматривать это пространство ментально, при беглом взгляде вряд ли бы смог нас различить.