Казалось бы, вся проблема в том, что у древних цивилизаций просто не была настолько развита письменность, чтобы оставить исчерпывающие сведения о своей культуре и быте. Естественно, любой историк или лингвист возразит, что существуют древние неразгаданные языки. Человек же, не связанный с научной деятельностью, привыкший рассуждать только на основании собственной фантазии, скажет, что завесу тайны на современную человеческую цивилизацию накинет как раз таки переизбыток письменности.
Давайте пофантазируем, будто все человечество исчезло вследствие какого-то стихийного бедствия. Вместе с ним кануло бы в небытие, скажем, 40 % всей имеющейся у нас информации. Через долгое время без соответствующего ухода исчезли бы и остальные 60 %.
И вот на планету-пустырь, заполненную дикой смесью из разрушенных готических соборов, соседствующих с огромными торговыми центрами, прилетают пришельцы, которые принимаются ее исследовать. Сделаем еще одно допущение и позволим пришельцам реконструировать некоторые человеческие языки. Как думаете, много ли ясности это внесло бы? Они бы перелистывали своими щупальцами (или чем бы там ни было) научные трактаты, принимаясь после этого за бульварный роман. Вряд ли сразу они определили бы разницу в познавательной ценности этих источников. Они столкнулись бы с тем, что одни и те же слова употребляются в совершенно разных контекстах. И самым логичным предположением пришельца было бы то, что все наблюдаемые им буковки, которые складываются в слова, – это просто развлечение нашей «примитивной» цивилизации. Действительно, как со стороны понять, почему в одном произведении после слов «мой котеночек» герои ласково обнимаются, а в другом после слов «кошка драная» начинается драка? И дай бог (или в кого там могли бы верить пришельцы), чтобы в тех уничтоженных 40 % оказались все шутки, построенные на игре слов.
Как бы парадоксально это ни звучало, но вышеописанный вывод не отдалил бы теоретического пришельца от понимания человечества. Схожие мысли выдвигали и некоторые европейские философы. Например, французский мыслитель и математик Рене Декарт говорил: «Определяйте значения слов – и вы избавите свет от половины его заблуждений». Потом эти же мысли развивали философы языка, которые и вовсе утверждали, что все философские проблемы – это плод того, что люди просто не могут договориться. Более пессимистически настроенные при этом добавляют, что договориться мы никогда и не сможем.
Человечество на протяжении всей своей истории только тем и занималось, что придумывало словам все новые и новые значения. Особенно остро этот вопрос стоит в политике. Если вернуться к нашим инопланетянам, то можно долго фантазировать насчет их реакции, если бы они прочли слово «фашизм». Кстати, это словечко расползлось повсюду как раз после победы над этим самым фашизмом, став синонимом абсолютного зла, что, хоть и справедливо, но все же вносит довольно путаницы.
Чтобы проиллюстрировать дрейф смысла, связанный с этой идеологической концепцией, стоит привести цитату из эссе итальянского писателя Умберто Эко «Вечный фашизм», в котором он как раз хочет преодолеть эту путаницу, чтобы антифашисты не растрачивали попусту свои силы. Он пишет: «Американские радикалы обзывали полицейских, не разделявших их вкусов по части курева, “фашистскими свиньями”». Такая же участь постигла и все остальные «мертвые» идеологии. Например, чтобы считаться коммунистом в Соединенных Штатах, нужно просто начать говорить о бесплатной медицине и образовании или социальных выплатах.
Почему-то людям особенно хочется размывать значения слов, которые связаны для них с негативными явлениями. Этому можно дать объяснение. Человеку, как и многим животным, свойственна агрессия. Однако внутренние убеждения, недостаток физической силы и уголовный кодекс требуют от него держать свои кулаки при себе. Из-за чего агрессию, как и любую внутреннюю энергию, приходится реализовывать в более мирном русле. Немецкий психолог Зигмунд Фрейд называл этот процесс «сублимацией».
Поэтому многие люди, стремясь оскорбить противника, желают уравнять его с неким абсолютным злом, чем и пользуются политические демагоги, используя слово «фашист». Если же целью является не власть, то можно сравнить врага со злом поменьше, все равно при этом размывая значение слова. Так случилось и со словом «ведьма».
Но прежде чем начать говорить о ведьмах, попрошу читателя переключить свою фантазию с теоретических пришельцев (надеюсь, за время разговора вы не успели к ним привязаться) на ведьм. Наверняка у вас мысленно вырисовывается определенный образ. Любители литературы или старого кино могут вспомнить произведения Гоголя. Более вестернизированные читатели вспомнят о колпаках или серии книг о Гарри Поттере. Возможно даже, что кто-то будет основываться на чисто народных представлениях. Одно можно сказать с уверенностью: нет таких людей, которые о ведьмах бы не слышали. И даже