Летом 1948 года Виктор Михайлович и Елена Павловна предприняли очередную попытку примирения. В отпуск они отправились в путешествие по Волге до Астрахани. На речном вокзале их провожали Александр Малицкий, с которым Елена Павловна работала в одном институте, и Рита Коревская. Провожали так, что в плавание отправились вчетвером. Правда, на первой же пристани в Работках Малицкому и Рите пришлось покинуть пароход. До Горького они добирались вдвоём…
Чтобы разобраться в дальнейшем развитии событий, необходимо понимание необычных обстоятельств, в которых оказалась Маргарита. В лице Елены Павловны и Виктора Михайловича сирота обрела воспитателей, которые обеспечили ей защиту, подобную той, которую дети имеют в семье и, более того, стали её наставниками и учителями. Мне представляется, что у Ёлки Рита научилась многому, в частности, быть привлекательной и недоступной, умению на равных разговаривать с мужчинами, я уже не говорю о таких банальностях, как «обдать холодным взглядом» или «найти момент и воткнуть шпильку». Маргарита Васильевна никогда ничего плохого не говорила о Елене Павловне и её знакомых. Более того, я уверен, и в мыслях ничего дурного не было. Можно предположить, что при разительном различии во внешности, возрасте и характере именно безотчётно приобретённые Ритой у Елены Павловны манеры и суждения впоследствии привлекли Виктора Михайловича.
Коревская Маргарита. Польша, Острув-Великопольский, 1946
Виктор больше заботился о культурном развитии Маргариты. Брал с собой в кино, в театр, водил в гости к друзьям. В первой семейной жизни музыкальным рефреном Виктора был романс «Ты едешь пьяная». Он напевал обычно первый куплет:
Ты едешь пьяная и очень бледная
По тёмным улицам Махачкала.
Тебе мерещится дощечка медная
И штора синяя его окна.
(романс имеет продолжение)
А на диване подушки алые,
Духи «Дорсей», коньяк «Мартель».
Глаза янтарные, всегда усталые,
Распухших губ любовный хмель.
Пусть муж обманутый и равнодушный
Жену покорную в столовой ждёт.
Любовник знает – она, послушная,
Молясь и плача, опять придёт.
Пришлось узнать ей жизнь тротуарную
И быть любовницей не знать кого.
И только хмель один всё разрешает –
Позор и стыд не для чего.
А ведь тогда она, счастливая,
В любви и верности клялась.
Теперь, больная и вся разбитая,
К себе домой плелась.
И вот в каморочке муж слёзно молится.
Она, родная, уж не живёт.
Любовник строгий того не знает,
Что больше нет её, и не придёт.
Я