–Ну вот, Алеша, мы и приехали, – улыбаясь, проговорил Николай Степанович и похлопал водителя по плечу, – глуши мотор, Миша, пообедаешь с нами! Горячего, правда, нет, но мы купили раков, пока тебя ждали. Вкуснейшие раки, Миша, соглашайся!
–Та не, Степаныч, не обижайся, не пойду. Волка ноги кормят, а меня колеса – еще пару-тройку туристов встречу, пока день на дворе, а уж к вечеру с чистой совестью и за стол. А пока, вот, – Миша достал из бардачка аккуратно замотанную в цветастое кухонное полотенце пол-литровую банку и любовно погладил ее, – Ленка дала. Борщ, – гордо пояснил он.
–Аргумент!– воскликнул Николай Степанович, – что там раки, даже самые жирные лобстеры твоему тормозку не конкуренты, – засмеялся профессор и протянул шоферу руку, – ладно, спасибо тебе, дорогой!
–Та нема за шо, обращайтесь, – разулыбался водитель и после рукопожатия со своим постоянным клиентом, протянул руку мне, – бывай, студентик!
И, с третьей попытки, захлопнув, наконец, переднюю дверь старых жигулей, Миша последний раз помахал нам на прощание и, оглушительно ревя мотором своего допотопного автомобиля, скрылся за поворотом.
–Как в прошлое попал, ей-богу, – не сдержался я, провожая взглядом раритет, который раньше видел только в кино.
–Да! Совершенно верно! – пришел в ажиотаж Николай Степанович, – прошлое здесь соседствует с настоящим, уникальное место!
И, не переставая говорить, он с усилием открыл деревянную обшарпанную дверь на ржавой, но все еще тугой пружине. К моему удивлению, за ней скрывалась не прихожая, а просторная парадная, отличавшаяся от столичных подъездов лишь небывалой высотой потолков. За тенью полуразрушенных каменных перил угадывались немногочисленные двери. Квартиры!
–Я думал, весь этот дом принадлежит Вам! – ляпнул я, перебив профессора, самозабвенно рассказывающего историю своего знакомства с этими краями, на полуслове.
Николай Степанович ничуть не обиделся на нерадивого слушателя, достал из портфеля странно изогнутый ключ и принялся открывать одну из тяжелых, выкрашенных белой краской штульповых дверей.
–Так правильно! Правильно думал, Алеша! Кроме этой комнатушки, все остальные помещения пустуют вот уже больше двадцати лет, вообрази! Таким образом, я – единственный жилец, охранник, садовник и, выходит, хозяин этой некогда великолепной усадьбы! Ты только представь, до чего удивителен ход истории, – профессор справился, наконец, с неподатливым замком, но, увлеченный собственным рассказом, так и остался стоять на лестничной клетке, – дом этот до революции принадлежал прапрадеду моей покойной женушки. Но ты же хорошо знаешь, что творилось здесь в тридцатых годах прошлого века, раскулачили, заселили передовиков.. Ах, кстати, я написал новый цикл лекций об Октябрьской революции, получился очень ёмкий учебный материал! Обязательно напомни мне подойти с этим вопросом к Юрию Федоровичу, как вернемся, – тут его взгляд упал на две увесистых сумки в моих руках, – Баа! Чего же ты стоишь, чудной, дверь-то открыта! – возмущенно воскликнул профессор, стоящий в проходе, – проходи! Проходи, дорогой гость, не стесняйся!
Я шагнул в комнату и ахнул – все помещение, от пола до потолка было заставлено, завалено и местами даже заткнуто книгами. Создавалось ощущение, будто весь дом изнутри выложен из разноцветных тяжелых томов. Лишь одно место оставалось свободным от печатных сокровищ профессора – у самого окна, на новеньком столе причудливой формы, стоял самый современный из всех известных мне компьютер.
–Вот это да! – вырвалось у меня, – теперь я понимаю, почему Вы привезли меня сюда: доставить человека к этой библиотеке куда проще, чем привезти хотя бы пятую ее часть в Москву.
Профессор рассмеялся:
–Да, это раньше я мог приходить каждый день на кафедру с десятком любопытных методичек в портфеле и четырьмя томами Татищева в авоське. Нынче силы совсем не те, – посетовал Николай Степанович и скрылся за одним из книжных Эверестов, откуда вернулся через пару секунд с эмалированным чайником в руках, – А если серьезно, Алеша, лучшего места для написания диссертации не в силах предоставить даже сам министр образования, точно говорю! Ты убедишься в этом завтра же!
И он снова исчез, но уже в другом просвете макулатурных баррикад. Так я узнал, что квартира, где мне предстоит обитать ближайшие четыре месяца – трёхкомнатная.
Идея написать кандидатскую диссертацию не была для меня неожиданным и дерзким решением. С самого раннего детства жизнь моя подчинялась четкому плану – садик, школа, университет, аспирантура. Диссертация – всего лишь следующий закономерный шаг, к которому я был готов. Поэтому, когда Николай Степанович Поприщев предложил мне свою помощь, я принял это как должное и сразу согласился пожить на время работы над кандидатской в одной из его квартир.
Доверительные, практически приятельские отношения с профессором у нас начали складываться еще на третьем курсе моего студенчества. Поприщев – абсолютно седой, жилистый, аккуратный, хоть и рассеянный в быту ученый – постепенно разглядел в молодом, спокойном, как камень аспиранте