Как же плохо они меня знают. Как же плохо вы все меня знаете. Возможно, мне изначально было суждено стать одинокой пленницей мифа, в который превратилась моя жизнь, подтверждать своим существованием легенду, которая разрослась вкруг меня пышным ядовитым цветом.
Истина же состоит в том, что никто из нас не безгрешен.
Всем нам есть в чем покаяться.
Часть 1
1527–1532
Нежный листок
Глава 1
В десятилетнем возрасте я узнала, что, возможно, являюсь ведьмой.
Вдвоем с тетушкой Клариссой мы корпели над вышиванием в галерее, залитой солнцем. Из окна во внутренний двор доносилось журчание фонтана, слышно было, как пронзительно кричат торговцы на Виа Ларга и отрывисто цокают подковы по булыжникам мостовой. И в сотый раз мне подумалось, что больше я ни минуты не смогу усидеть в четырех стенах.
– Екатерина Ромело Медичи, да неужто ты закончила вышивание?
Я подняла глаза. Кларисса Медичи и Строцци, сестра моего покойного отца, строго взирала на меня с высоты своего кресла.
– Здесь так душно! – пожаловалась я и утерла рукавом влажный от пота лоб. – Можно мне выйти прогуляться?
Тетушка выразительно изогнула бровь. Она еще и рта не успела открыть, а я знала, что услышу, – до того часто тетушка вдалбливала в мою голову эту истину:
– Ты герцогиня Урбино, дочь Лоренцо Медичи и его супруги, Мадлен де ла Тур, француженки, в чьих жилах текла благородная кровь. Сколько раз я должна повторять: тебе надлежит смирять безрассудные порывы, дабы подготовить себя к великому будущему!
Будущее меня не интересовало ни капельки. Важно было то, что сейчас лето, а меня вынуждают безвылазно сидеть в родовом палаццо и целыми днями лишь учиться да вышивать – до тех пор пока не растаю на солнце!
– Мне скучно! – Я со стуком отложила пяльцы. – Хочу домой!
– Флоренция и есть твой дом. Здесь ты появилась на свет. Я забрала тебя из Рима, потому что ты страдала от лихорадки. Тебе еще повезло, что ты осталась жива и теперь можешь сидеть тут и препираться со мной.
Терпеть не могу, когда тетушка ссылается на мое слабое здоровье!
– Но я больше не больна! – резко возразила я. – В Риме, по крайней мере, папа Климент позволял мне иметь собственных слуг и пони для верховой езды.
Тетушка взирала на меня без тени гнева, хотя обычно сердилась на всякое упоминание о моем дяде – папе римском.
– Возможно, и так, но теперь ты здесь, под моей опекой, и станешь подчиняться моим правилам. Сейчас середина дня. И слышать не хочу о том, чтобы ты выходила из дома в этакую жару.
– Я надену шапочку и буду держаться в тени. Ну пожалуйста, тетя Кларисса! Ты могла бы пойти со мной.
– Если ты хорошо потрудилась, мы сможем перед ужином пройтись по лоджии.
Тетушка встала, чтобы подойти ко мне, и я заметила, как она пытается скрыть невольную улыбку. Она была худенькой, с овальным лицом и большими влажно-черными глазами – фамильными глазами Медичи, которые унаследовала и я вкупе с каштановыми кудрями и длинными пальцами.
Кларисса выхватила у меня вышивку. Я захихикала, а она неодобрительно поджала губы.
– Видимо, ты считаешь, что вышить лицо Божьей Матери зеленым – это смешно? Право же, Екатерина, какое святотатство! – Она швырнула мне пяльцы. – Исправь немедля! Вышивание – это искусство, коим ты обязана овладеть, равно как и прочими предметами. Я не допущу, чтобы говорили, будто Екатерина Медичи вышивает не лучше селянки!
Я сочла благоразумным сдержать смех и принялась выпарывать неблагочестивые зеленые нитки. Тетушка вернулась в кресло. Взгляд ее был отрешенно устремлен вдаль, и я гадала, какие новые испытания измышляет она для меня. Я любила тетушку, однако на уме у нее вечно было одно и то же: как умалилась влиятельность рода Медичи после смерти моего прадеда Лоренцо Великолепного; как Флоренция некогда была средоточием искусств, прославленным благодаря нашему покровительству, а теперь мы, Медичи, – не более чем почетные гости в городе, который помогли возвести. На меня, вещала тетушка, возложена обязанность возродить былую славу нашей семьи, ибо я – последняя законная наследница Лоренцо Великолепного по прямой линии.
Не знаю, каким образом тетушка полагала меня способной достичь столь высокой цели. Я осиротела вскоре после рождения, не имела ни сестер, ни братьев и всецело зависела от милости своего дяди, папы римского.
– Климент Седьмой – незаконнорожденный! – резко отвечала тетушка, если мне случалось упомянуть о нем. – Он проложил себе путь к Святому престолу взятками, к вящему нашему стыду. Он – не настоящий Медичи. У него нет чести.
И уж если папа римский не мог возродить славного имени нашего рода, как с этим делом могла справиться я? Но все же тетушка не сомневалась в моем блестящем будущем.