Губы больного слегка шевельнулись.
– Вы так добры, – прошептал он.
– Тихо, тихо, вам не нужно разговаривать! Отдыхайте.
С этими словами девушка снова смочила тряпицу уксусом, положила ему на лоб, после чего покинула покои, направившись в свою комнату. Она улыбнулась – этот несчастный медленно поправлялся. Его жизнь теперь вне опасности!
Глава вторая. Отец Джио
Маринелла склонилась над бывшим узником, лежавшим на узкой кровати, обтерла его лоб мокрой тряпкой, сколько раз за эти дни она делала это? Он открыл воспаленные глаза, и его губы снова дрогнули в подобии улыбки, а потом он прошептал:
– Спасибо …
– Как ваше имя? – быстро спросила Маринелла, опасаясь, как бы он снова не погрузился в беспамятство.
– Отец Джио, – еле слышно вымолвил он.
– Вы священник? – изумилась она.
– Монах.
– Монах – и украли рыбу?!
– Я не воровал рыбу, – с трудом произнес он. – Я просто стал неугоден.
С этими словами он снова закрыл глаза.
– Отдыхайте, – понимающе кивнула девушка, – Вам нельзя говорить.
Она уже догадывалась, что те, кто находится на самом нижнем этаже, в затопленных камерах, имеют прямое отношение к случившемуся восстанию.
Прошло еще несколько дней, в течение которых Маринелла почти не отходила от постели больного, и, наконец, тому стало лучше, а вскоре он смог сидеть на кровати: пришедший цирюльник привел в порядок его волосы и бороду, отчего Отец Джио приобрел вполне благопристойный вид и уже не напоминал оборванного бродягу, каким его извлекли из тюрьмы.
– Чудесно выглядите! – приветствовала его Маринелла, войдя в команту. – Я рада, что вы поправились.
– Маринелла… не знаю, как вас благодарить! – взволнованно произнес он.
Девушка села на стул рядом с его кроватью и улыбнулась.
– Не стоит благодарности, – ответила она. – Лучше расскажите, что с вами случилось, Отец Джио? Как вы оказались в этой тюрьме? Вы ведь были среди заговорщиков? С Бедемаром?
– Да, – Джио отмахнулся, – Меня схватили люди Совета десяти. У них везде шпионы да соглядатаи! В Венеции следует держать ухо востро и не верить никому… Особенно, вашему другу, дорогая графиня.
С этими словами Джио вопросительно взглянул на Маринеллу, словно ожидая от той ответной откровенности, но девушка промолчала. И монах снова нарушил тишину.
– На самом деле, восстание больше отстаивало политические интересы Испании, чем стремилось к установлению справедливой власти и равенства, – продолжил Джио. – Маркиз де Бедемар красиво говорил, но он вряд ли думал о людях Венеции. Как и сами дожи.
– Никто не думает о них, – печально согласилась Маринелла. –