Были несколько человек в санатории, которые пользовались особым авторитетом. Среди них – главный врач Федосеева Екатерина Николаевна и учительница Александра Яковлевна (фамилии не помню). Первая вызывала трепетное уважение, вторая заменяла мать.
Александра Яковлевна пела. Не только романс «Не для меня», но и другие романсы и песни. Ходила по палате, наклонялась к детям, иногда что-то шептала, какие-то весёлые стихи, потом читала вслух, и всё так выразительно, что казалось, что говорит она с каждым в отдельности, и каждый ребёнок для неё родной, и у каждого ребёнка сердчишко раскрывалось цветочком от такого тепла, тепла материнского, до невозможности желанного. Я не помню, уходила ли она когда-нибудь, а если и уходила, то это как-то не замечалось, потому что то, что она оставляла после себя, надолго задерживалось в сердце, в душе у всех и согревало долго.
С Екатериной Николаевной я познакомился при поступлении. Мне понравилась она при разговоре с мамой. Но мог ли знать и предполагать, с каким человеком я, ничтожный, только начавший жить и попавший в беду мальчишка, оказался рядом? Я благословляю свою, посланную мне Богом, болезнь за то, что она свела меня с подобными людьми, кто помог мне многое осознать и понять и вооружили меня для дальнейшего пути после выписки из санатория. Я не болел в санатории, а жил, впитывая столько добра и всякого смысла, что этого хватило мне на всю мою жизнь. Я благословляю этот намоленный, великий исторически пятачок земли, где можно целовать каждый сантиметр следа этой двухвековой Прочноокопской истории, любить и оберегать для будущего и потомков. Земля Суворова, гордого казачества, пропитанная духом декабристов, Лермонтова и Пушкина, земля победителей в Великую Отечественную войну, земля героев самого Прочноокопа. Самоотверженные работники санатория вполне соответствовали духу этой истории. Одно то, что, по рассказам, во время бомбёжек они ползком добирались до работы в период оккупации, делало их героями. Детей же во время бомбёжек раскладывали вдоль стен на полу. Возможно, наивно, но сердечно.
Армавирские, прочноокопские, краснополянские места, политые горем и кровью… Каждая из молоденьких нянечек и сестричек была лишена нормальной человеческой судьбы, каждой касались слова незабываемого романса «Не для меня». У каждой из окружавших нас девчонок была не просто жизнь, а война, не только за себя, но и за нас. Смахивалась слеза при входе в палату, слеза после проводов очередного гробика, и место её занимала улыбка, без слов, потому что горло было перехвачено спазмом подавленных рыданий. Надо было не показать вида. Но дети постарше, начиная с моего возраста, кое-что понимали и видели. Из воздуха ловили информацию: сегодня опять Зорька повезла…
«Не для меня»… Это касалось и детей. Но надо было жить. И все улыбались…
«Малая земля»
«Лицом к лицу лица не увидать.
Большое видится на расстоянье»
Меня