Война замерла в Сараево. За целый день она не выказала никаких признаков – в городе ни выстрелов, ни криков. И если бы мы час назад не проходили по улицам, взрыхленным минами и снарядами, не видели изрешеченные стены домов и черные от пожарищ окна, то не поверили бы, что город разделен на две части – сербскую и мусульманскую, и два противника неустанно поливают друг друга смертельным железом.
С утра нашу парламентскую группу, возглавляемую Сергеем Бабуриным, сопровождал молодой и крепко сбитый подполковник-десантник из русского миротворческого батальона. Он быстро и незаметно влился в наш коллектив. Представился десантник Владимиром Чумаковым. Мы с Василием Ивановичем Беловым зауважали его с первой минуты знакомства. В каждом его слове, движении чувствовалась русская сила. А его уверенность в собственные силы не могла не передаться нам. Еще больше поразил нас просвещенный патриотизм молодого десантника. Когда он, заместитель комбата по воспитанию личного состава, провел утром нас по казарме, то нам бросились в глаза плакаты с широко написанными словами: «У России только два союзника – армия и флот!», «Не в силе Бог, а в правде». Белов не преминул узнать, кто же воспроизвел эти известные поговорки в далекой от России казарме. Оказалось, наш сопровождающий. И как тут не возгордиться, что на нашем пути встретился такой образованный, толковый парень. Одним словом, «Русбат», как точно заметил Бабурин.
Подполковник зорко следил за нашей группой. Ему явно не хотелось, чтобы мы задерживались на белоснежной возвышенности. Он опасался снайпера, которому неожиданно могло взбрести в голову желание пострелять. Лучшей мишени – не придумать. Через каждую пару минут Чумаков предупреждал нас, чтобы мы не стояли на месте, а двигались.
На эту горную возвышенность мы приехали не случайно. Здесь, рядом, еще недавно была пулеметная точка моджахедов, дот, из которого простреливались сербские позиции. Отвоевали укрепленный в горной расщелине дот наши русские добровольцы. Как нам сказали днем сербские офицеры, один из добровольцев здесь погиб.
Мы пришли на место того победного боя, потому что не могли не придти. Белов сразу, как услышал эту историю, попросил Бабурина найти тот дот и затем повстречаться с ребятами, приехавшими сюда нелегально и воюющими на стороне сербов. Бабурин переадресовал просьбу сербскому генералу Д. Милошевичу.
И вот мы на лесистой возвышенности, с которой как на ладони открывается город Сараево.
Наша группа – это три российских депутата: Бабурин, Глотов и я, два белорусских парламентария – Бочаров и Павлов. И еще в составе делегации, как записано в протокольных документах, известный русский писатель Белов.
Наш путь лежит по узкой лесной дороге.
Я не перестаю удивляться красоте здешней природы. Не стесняясь, говорю об этом вслух, пытаюсь заснять на фотопленку некоторые места нашего пребывания. Белов разделяет мои восторженные речи. «В таком ельнике около Тимонихи я собирал рыжики, – признался он. – Грибные места. Теперь вместо грибов надо мины собирать».
Елки в Сербии такие же, как в России. Чем просторнее растут, тем стройнее выглядят. А рядом с березами они смотрятся так же кудревато, густо, изумрудно-зеленый наряд выглядит пышным и привлекательным, будто они перекочевали сюда с русских равнин.
Первым дошел до уничтоженной огневой точки Сергей Бабурин. Его шаг размашистый, скорый. Глядя на коллегу, который хоть и моложе меня, но более тяжел и грузен, удивляешься, когда он успел сбросить двухдневную усталость. Вместе с Глотовым он проник в тесное темноватое нутро дота и оттуда стал звать белорусских коллег. Но протиснуться в дот удалось еще только одному Павлову.
– Удивительно, как удачно подобрано место для того, чтобы стрелять и убивать, – говорит, поражаясь собственному открытию, Бабурин. – Отсюда все близлежащие улицы видны. В каждом доме можно посчитать окна. Я на одном подоконнике даже плошки с цветами заметил.
– А чему тут удивляться?! – равнодушно заметил Сергей Глотов, отряхивая с куртки прилипший снег. – Место пристрелянное. Удобное. И я бы его выбрал. Рядом дорога, значит, в случае чего, и отступить быстро можно. Впереди деревья, значит, снайпера трудно засечь.
– Ты рассуждаешь, как военный, – заметил Белов.
– Он в недавнем прошлом и был военным, – выдал я биографические данные коллеги. – Служил ракетчиком.
– Да я про другое говорю, – пытался прояснить сказанное Бабурин. – Отсюда надо не город простреливать, а сделать вышку и любоваться им.
Белов в это время поднялся на гряду массивных камней, под которыми скрывался дот. Побледневший на моих глазах Чумаков тотчас замахал ему руками. Но писатель упорствовал, стоял на открытом пространстве, как мишень.
– Как человек военный, я тоже советую Вам, Василий Иванович, быстренько слезть оттуда, – скомандовал Глотов. – Вы привлекаете внимание снайперов.
– Нельзя