Возле входа на рынок стояла телега, загруженная мешками, плетенными из лозы всевозможними изделиями, глиняной посудой, вениками и даже разложенными в паре больших коробок пучками лекарственных трав. Стояли по краю банки с молоком, сметаной и варенцом. Белел в большой глиняной миске рассыпчатый творог, аккуратно закинутый чистейшей марлей. Стояла на углу корзина с яйцами. Лежало штук пять свежих кроличьих тушек и соленое сало с черными крапинками перца, источающее аппетитный запах чеснока.
Рядом, завернутые в крапиву, выглядывали несколько щучьих хвостов. Зеленели огурцы в плетеном коробе. Стояли три ведерка с малиной, черникой и голубикой. Курчавилась в плоской миске свежая зелень петрушки и укропа. Топорщились хвостиками редиска, морковь и свекла. Краснели в большом туесе шляпки подосиновиков.
Выпряженная на время торговли каурая лошадь, стояла привязанная к дереву в паре метров и с аппетитом похрустывала сеном, лениво обмахиваясь хвостом. Ее хозяин, еще крепкий усатый старик, бойко торговал привезенным товаром, поставив перед телегой дощатый раскладной стол собственного изобретения. На нем громоздились старинные весы «уточки» с чашками и увесистыми гирьками. Лежал рядышком длинный безмен-пудовик с крючком и ярко-желтая сетка-авоська.
Возле телеги толпилось больше всего народу. Люди рассматривали искусно вылепленные горшки, кувшины, вазочки, вазончики под цветы и тарелки. Брали в руки легкие корзинки из очищенного и зеленого прутка. Любовались на туески и берестяные чашки. Покачивали головами, переговаривались. Чувствовалось, что старика тут многие знают. Из толпы то и дело раздавалось:
– Митрич, а мы уж думали, не случилось ли чего?
– Чего в прошлый выходной не приезжал?
– Иван Дмитриевич, мы долгонько ждали…
Продавец махнул рукой в сторону говорившего:
– Некогда было торговать. У дочки был…
Видимо люди знали его проблему, так как плотная полная женщина, как раз забивавшая в хозяйственную сумку тушку кролика, спросила:
– Митрич, как хоть Валентина-то?
Старик вздохнул:
– Да плохо… Уговариваю вот домой возвращаться. Все же я не молодой. Помощь нужна. А она все «город, город»…
Здоровенный парень, стоявший почти в конце очереди, выдохнул гулко:
– И то верно! Девкам-то учиться надо, а что они там, в лесу, увидят?
Очередь, состоявшая в основном из пожилых людей, зашумела на здоровяка:
– Зато хоть без страха жить станут! Пожил бы ты в тех условиях, в каких Валя с детками обитает. Небось, понял бы!
– Да чего с такими говорить! Все равно не поймет!
– До города-то тут не далёко. Добегут! Да и в селе рядом школа имеется.
Митрич кивнул, отвешивая полпуда картошки на безмене:
– Вот и я говорю! Что такое четыре километра для молодых ног? Пустяк! Вон мы, в свое время…
Бугай без стеснения перебил:
– Ты, дед, не сравнивай! Ваше время прошло! Сейчас все по-другому. Молодежи дискотеки, театры нужны. А в лесу что? С медведями танцевать?
Парень расхохотался, оглядываясь вокруг и явно довольный собой, но никто в очереди не поддержал его. Народ, в большинстве своем пожилой, с осуждением глядел на него. Мужчина средних лет жестко ответил:
– Они судьбу свою и в лесу встретят. Девчонки у Валентины хорошие растут. Зато в покое будут… – Посмотрев на старика, добавил: – Забирал бы ты их, Митрич. Топни ногой и забирай, а то Валя так и не решится уехать…
Продавец насторожился, медленно опустив руки по бокам:
– Николай, случилось чего?
Мужчина вздохнул:
– Был я вчерась у них… В общем, заедь…
Полозов заторопился, швыряя картошку в авоську:
– Тогда мне бы побыстрей с торговлей-то закончить…
Очередь зароптала:
– Митрич, мы тебя две недели ждали!
– Неужто с товаром назад поедешь?
– У тебя же еще на телеге много!
– Расторгуйся и езжай к дочери!
Из очереди вышла высокая сухопарая старуха. Двигалась она необычайно прямо, почти скользя меж людьми. Остановилась со стороны оглобель. Посмотрела в сторону толпившихся у телеги покупателей, среди которых оказалось множество приезжих и предложила:
– Митрич, давай помогу! Вон люди к корзинкам приценяются. Почем они у тебя?
Старик обернулся:
– Ой, Никифоровна! А я-то тебя и не увидел сегодня. Народу чевой-то больно много! Да как всегда. Беленые большие по десять рублей, а зеленые