Мысли мучили его так, что разболелась голова. Луна пошла к востоку, когда Бордак не выдержал и вылез из шалаша, стоявшего на елани.
Его заметил дозорный опричник, который нес службу в то время.
– Боярин, ты чего не спишь? Или по нужде вышел? – спросил он.
– По нужде.
– Мы отхожее место устроили сразу за правыми шалашами. Ты не испачкайся там.
– Ты, ратник, службу свою бди, обо мне не беспокойся. Другая у меня нужда.
– Скажи, какая, боярин. Может, подмогу. У меня бабка знахаркой знатной была. Мать тоже шла по ее следам, хотя и недолго, померла рано. Ну и мне кое-что от них досталось. Знаю немало трав, которые от разной хвори помогают.
– Боль головная у меня, ратник.
– Ударился?
– Нет.
– А в членах слабость есть? В жар, озноб не кидает?
– Нет. Постоянно думаю о жене с сыном, оттого и боль, наверное.
– Они на Москве остались?
– Где же еще?
– Многие заранее ушли.
– Умнее нас оказались. Но чего теперь об этом говорить? У тебя-то где семья?
Опричник вздохнул и ответил:
– Нет у меня ни жены, ни детей, ни отца, ни мамки. Один я на этом свете. Но моя история долгая и тебе, вельможной особе, не интересная.
– Отчего же? Поведай о жизни своей.
– Нет, не буду. Не хочу ворошить прошлое, слишком уж худое оно. Сейчас лучше. Мне и думать-то не о ком. Весь в службе. Но коли постоишь за меня да последишь малость за еланью, то принесу травы одной. Вдруг она тебе и поможет.
– Я-то постою, но что за трава такая у тебя? Ее ведь, наверное, заваривать надо, а где сейчас это сделать? Костры не горят, от лучин проку нет.
– Моя трава особая. В ней лечебные только вершки. Их можно и в холодной воде растолочь. Конечно, отвар лучше, но сойдет и так.
– Ладно, неси. Все одно хуже не станет.
– Это так. – Опричник прошел к левому ряду шалашей, скрылся между ними, вскоре вернулся с тряпицей. – Держи, воевода. В чашу воды налей, из тряпицы осторожно достань пучок травы, вершки стряхни, но только зерна, их рукояткой ножа растолки… хотя чего это я? Сам все быстрее сделаю.
Бордак невольно улыбнулся и сказал:
– Твоя правда, ратник. Лучше сделай сам.
– Чашу надо, вода у меня есть в бурдючке.
– Сейчас принесу. Кроме чаши ничего не надо?
– Нет, нож у меня тоже всегда при себе. – Ратник принялся за приготовление зелья.
Бордак же прошел ко второму, внешнему дозору. Там службу нес опричник Семен Топарь. Он лежал за кустом, услышал шорох сзади, резко обернулся.
– Тихо, Семен, это я.
– Боярин? – удивился Топарь.
– Я. Ну что у тебя тут?
– Ничего, боярин, тишина.
– Это хорошо.
– Вот только дымом потягивает, чуешь?
Михайло принюхался. С юга действительно тянуло дымом.
– Да, что-то горит. И давно ты почуял дым?
– Нет, недавно, как ветерок сменился. Раньше он дул с запада, тогда дыма не было. А сейчас он такой, будто с пожарища прилетел, еще тлеющего.
– Вон там впереди у нас село.
– Далеко?
– Верстах в десяти. Неужто оно сгорело?
– Могло. А то и не село, а лес глубже.
– Утром двинемся к реке, мимо села пойдем, тогда все и узнаем.
– Воистину.
– А так, говоришь, все спокойно?
– Сам видишь. Тихо как на погосте, даже мелких птиц не слышно. В это время совы обычно летают. Сейчас нет и их.
– Орда прошла, распугала и людей, и зверей. От нее все бегут.
– Это да. А Москву-то как шустро татары сожгли, а?
– Им повезло. Не начнись ураган, выстояли бы наши полки. Но вмешались небесные силы. А против них всяк бессилен. Только Господу Богу подвластно все то, что происходит и на земле, и в небе.
– Так почему Он не защитил столицу православную?
– Не богохульствуй, Семен. Видать, прогневали мы Бога, и послал Он нам жуткое испытание. Но не обделит и милостью.
– Быстрее бы.
– У тебя жена есть?
– Нет. И не было покуда.
– А родные на Москве проживают?
– Слава Богу, нет. В Угличе они. Отец сапожник, мать с сестрой по хозяйству. Вот сестра собиралась замуж. Отец приезжал на Москву, говорил о том. Звал меня домой