– Найди себя! Отыщи свои следы и, не теряя из виду, следуй за ними.
– Где же мне искать? С чего начинать свои поиски? Подскажи мне!
– Загляни внутрь себя, только там найдешь ответ. Смотри по сторонам, замечай оттенки собственных чувств, желаний и мыслей – они приведут тебя к ответу. Найди себя! Ты должен сделать это, иначе будешь бесконечно блуждать между двумя мирами. Пока ты ни жив, ни мертв, тебя не сможет принять ни один из миров, ты везде будешь чужим. Найди следы…
– Я не понимаю…
– Прошлое, настоящее и будущее, жизнь и смерть, иллюзия и реальность сплелись воедино, смешались, став одним целым. Теперь, ты должен распутать их, собирая по крупинкам себя, чтобы в конце пути ответить на вопрос.
– Какой вопрос? – я все еще пытаюсь хоть что-то понять.
– Ищи следы… найди себя… ответь на вопрос…
Последние слова раздались, будто издалека, казалось, голос терял последние силы. Я понял, что погружаюсь в темноту.
В темноте были размешаны холод и спокойствие…
Часть 1. Я умер
Я умер?
Хм-м… Я – умер.
Я умер, и ничего в этом плохого нет. Просто так получилось…
Бывает так с некоторыми. И будет с каждым. Тут уж ничего не поделаешь. Нет, и в самом деле, ну что тут можно сделать, если умер?
Интересно, как это – умереть? А никак!
Просто ничего не чувствуешь, кроме холода и спокойствия.
Спокойствия…
Теперь я понимаю, почему бабушка так спокойно относилась к моим переживаниям и неудачам. Она всегда была спокойна, глядя на меня своими глубокими, умными глазами. Вернее будет сказать глубокими, мудрыми глазами, со множеством морщинок вокруг них. Смотрела, улыбалась и была спокойна. И мне вдруг тоже становилось спокойно. Видя ее, такую, бабушку, я всегда, всегда успокаивался. Вне зависимости от величины моей проблемы. Просто я понимал, точнее даже чувствовал, смотря на бесчисленные морщинки и на спокойствие в глазах, что все будет… ну, если не хорошо, то хотя бы так, как должно быть.
И я думал, именно потому что она старенькая, (а старенькая, значит много прожила, много прочувствовала и поэтому многое может, по крайней мере, мне так казалось), бабушка знала, что вот так оно и будет – холод и спокойствие. Зачем тогда переживать?!
А почему холодно? Ведь я же умер! Мне, по идее, не должно быть холодно. И холод какой-то неестественный. Скорей даже не холод, а зябкость. Если вообще есть такое слово – зябкость.
Так вот, я – зябну. Это когда кожа покрывается пупырышками, а тело начинает немного дрожать.
В отличие от холода, зябкость – это не неприятное чувство, оно никакое. Холод – неприятен, зябкость – никакая. Все понятно.
Но иногда зябкость бывает нужным чувством.
Например, когда просыпаешься рано-рано утром в детском лагере, где-нибудь возле моря, допустим в Анапе, а за окном ноябрь. Так вот, просыпаешься, а у вас в комнате одно стекло выбито. И ты под одеялом. Вспоминаешь вчерашний вечер, как пил невкусную водку, как ждал и боялся, но потом все-таки решился, как с молоденькой воспитательницей танцевал, как она близко и теплая. И хорошо так. И ты под одеялом, окно выбито, Анапа… ноябрь… И зябко, когда под одеялом. Нос из-под него высунешь – холодно. И обратно под одеяло, чтобы зябко было. А в туалет-то хочется…
Точно так же и мне сейчас – зябко.
Я лежу на своей кровати, в своей квартире. Мертвый, но сердце при этом колотится. Иногда мне начинает казаться, что… жалко, что оно бьется. Хочется, чтобы замерло и больше не мешало наслаждаться смертью, не раздражало своими надоедливыми тук-туками. Чтоб сердце остановилось, и я мог спокойно, ни на что не отвлекаясь, себя оплакать.
Все-таки редко когда приходится оплакивать себя. Не жалеть, а именно оплакивать. Жалеем мы часто себя. Мы уже привыкли к этому чувству. Для кого-то оно является всей жизнью, единственным смыслом и способом существовать.
Если бы я был жив, то сказал, что для меня это привычно – жалеть себя. А так как меня уже нет, то остается только – это БЫЛО привычно.
Сейчас же я буду оплакивать себя – свою душу, которая мечется где-то очень далеко от меня; мое тело, в котором пока еще теплится жизнь, но это ненадолго; людей, которые когда-то были важны для меня и я ими жил.
Но теперь это все позади, все ненужно, все неважно…
Лежу на кровати, глаза закрыты. Так лучше, когда темно.
Открываю их, передо мной потолок.
И полумрак. Ведь прежде чем умереть, я задвинул шторы. Последнее, что я сделал в этой… ой, уже в прошлой жизни – это задвинул шторы. Чтобы было темнее. Ведь смерть приходит в темноте. Обязательно, где смерть, там темно. Так кем-то заведено.
Даже в детстве, еще не зная, что такое эта сама смерть, еще не столкнувшись с ней, мы догадываемся, что тьма – это и есть смерть. И боимся ее.
Это знание