А потом она стояла в прихожей, и мех ее шубки был мокрым от снега и от слез.
…Теперь уже не вспомнить, почему они застыли в прихожей. Кажется, она удивилась, что муж оказался дома так рано. А он ответил, что пришел специально, чтобы поговорить о важном. И она потребовала сказать «важное» немедленно.
Немедленно!!!
…Огненное атомное облако накрыло ее с головой: волосы горели, кожа плавилась, и радиация иссушила костный мозг. Она стала обугленным трупом за первые полчаса разговора.
А он старался быть непринужденным, ее ободрял:
– Это не конец жизни, Вика, ты найдешь себе другого мужчину, ты красивая и молодая, тебе всего тридцать пять, а я для тебя уже стар, я не соответствую тебе… Ну, не плачь, Вика, я оставлю тебе деньги, переведу на тебя все имущество в Москве, не плачь! Сейчас в тебе говорит задетое самолюбие, а на самом деле не так уж ты меня любила, чтоб убиваться теперь… Ты это поймешь скоро сама, вот увидишь!
– Что в ней такого, чего нет у меня?!
– Ничего.
– Но ты уходишь от меня – к ней!!! Она красивее?
– Нет.
– Моложе?
– Старше. Вик, давай ты успокоишься, и мы тогда поговорим.
– Так чем же она тогда лучше меня, чем?!!
…Они почему-то так и стояли в прихожей, – теперь уже не вспомнить почему.
Она рыдала, она била его кулачками в грудь, приникала к нему с солеными поцелуями в надежде ощутить привычный отклик его тела… Все напрасно. Насильно усадив ее на кухне, он занял табурет по другую сторону стола – стола переговоров – и объяснил все до странности обычными словами:
– Мне с ней легче. Проще. Я виноват перед тобой, не надо было мне жениться на столь молодой женщине… Я устал тебе соответствовать, Вика, просто устал! Мне пятьдесят четыре, я много работал, я многого добился, я старался быть тебе хорошим мужем и любовником, но я устал, Вика… И хочу отдохнуть. Учитывая, что моложе я уже не стану, то вряд ли это желание переменится.
– А я?! Ты отдыхать, а я как же?!
Они так давно были женаты, что Вика теперь не понимала, как можно существовать без него, без Миши. Он все знал и умел. А она – ничего. Комнатный капризный цветок, живущий в изнеженном климате его опеки. И теперь какая-то сила распахнула окна на мороз, ледяной ветер мгновенно выдул парниковый воздух, и она дрожала, отчаянно ловя последние, утекающие, тонюсенькие струйки тепла… Она была уверена, что не выживет, умрет.
– Вика, перестань драматизировать. У тебя будут деньги, а это самое главное. Неужто ты не знаешь, как в магазин съездить за продуктами? Или за шмотками? Не глупи, ты прекрасно справишься без меня, ты уже большая девочка…
– Ты ее любишь?.. – спросила она с тоской.
– Да.
Новый приступ слез лишил ее возможности говорить, а он ждал, терпеливо и даже сочувственно пережидал этот приступ, и краем сознания Вика оценила его жест: в иные времена Миша уже бы давно хлопнул дверью. Он не выносил ее слез.
– И что, ты хочешь развестись со мной?!
– Видишь ли… Дженнифер американка. Мы хотим купить дом в Калифорнии и наслаждаться там покоем и нашей любовью. Для этого мы должны пожениться, и без развода с тобой не обойтись. Не беспокойся, тебе ничего не придется делать, я сам все оформлю!
И, запеленговав подступающий очередной приступ плача, проговорил с напористой жизнерадостностью:
– Ты не пострадаешь финансово, Вика, не волнуйся, я обо всем позабочусь!!!
Но как мог он позаботиться, уехав на другой континент?! И разве проблемы бывают только финансовыми?!
Сразу, словно в знак протеста, захандрила машина, ее красавица «Лагуна». Вика знала, куда обращаться: они с Мишей ездили на двух машинах в этот автосервис, когда требовалось пройти техосмотр. Она даже знала там некоего Жору, к которому кое-как и доползла на закапризничавшей «лагунке».
Жора покопался в машине, и по его простодушно-хитрому лицу Вика обреченно поняла, что он ее надует. Но, поскольку она не имела ни малейшего понятия, в чем состояла реальная причина неисправности, ей пришлось заплатить, не переча, восемьсот сорок шесть долларов: работа, плюс замена деталей, плюс надбавка за срочность.
Жора любил некруглые цифры – считал, что они вызывают больше доверия, – и при этом никогда не брал «на чай». Он был немелочен, Жора. Да и к чему мелочиться, когда из восьмисот с чем-то долларов семьсот и так были ему и на чай, и на пиво, и на прочие земные блага?
Домой Вике предстояло возвращаться без машины, оставшейся в автосервисе до завтра. Но как? На метро? Она совершенно забыла, когда ездила в метро последний раз. Оно пугало ее. Ей почему-то казалось, что она непременно упадет на эскалаторе. Что