Мне повезло рано распознать, в чем заключается мое предназначение, хотя в семье никто не имел ни малейшего отношения к театру. Мама была инженером, а отец – полковником Генштаба, мечтавшим о том, чтобы единственный сын пошел по его стопам. Я готовился после восьмого класса поступать в Суворовское училище. А в седьмом решил заниматься боксом с целью стать настоящим мужчиной и научиться постоять за себя. Но со спортом я распрощался в одночасье после того, как удар спарринг-партнера попал прямо по почке. Травма оказалась настолько серьезной, что пришлось радикально пересмотреть и жизненные планы. Какое там училище – потом даже в армию не взяли по призыву! Теперь-то я понимаю, что все не случайно: судьбе было угодно, чтобы я стал художником – актером, режиссером, проводником ее воли. После тяжелой операции долго лежал в больнице, мама приносила книги, и я их проглатывал. А когда выписался, она отправила меня на спектакль, чтобы отвлекся от мрачных мыслей. Помню, каким потрясением стала «Варшавская мелодия» в Театре миниатюр: главная героиня в чулках в сеточку источала такой эротизм, что я просто ошалел!
А потом меня добили Чурикова с Караченцовым. На ленкомовскую постановку «Тиля» с их участием ходил четырнадцать раз! И тут уже окончательно пропал. Сегодня в Театре Наций играю роль премьер-министра Уинстона Черчилля в спектакле «Аудиенция», поставленном Глебом Анатольевичем Панфиловым, про ее величество королеву Англии, которую блистательно исполняет Инна Михайловна Чурикова. Первое, что сказал, познакомившись с ней: «Это вы виноваты в том, что я стал актером. Большое вам спасибо!» Поклонился в пояс и ручку поцеловал. Она реально просветленная, Богом поцелованная в самое темечко, в ней море любви!
А еще в том же «Ленкоме» посмотрел спектакль «Вор» с Евгением Леоновым. Вспоминаю, и мурашки бегут по телу. Он был посвящен жуткой военной трагедии, шел один акт и заканчивался быстро. Зал замирал, у людей перехватывало дыхание, и в ту самую дорогую для режиссера паузу, когда спектакль уже закончился, а аплодисменты еще не начались, в ту короткую секунду, когда ошалевший зритель приходил в себя, по радио звучало объявление: «Спектакль окончен, просьба не аплодировать». Люди молча вставали и выходили, и только кресла стучали, нарушая тишину…
В самых смелых мечтах я тоже появлялся на сцене вместе с Чуриковой, Янковским, Абдуловым, был в них влюблен. Купить билет на спектакль «Ленкома» в советские времена не представлялось возможным, вместе с другими фанатами проникал в театр через крышу, канализационные люки. Нас вылавливали, гоняли, но мы не сдавались. К окончанию школы четко понимал: хочу стать актером и больше никем.
Отец, конечно же, восторга от такого решения не испытывал, но и не запрещал ничего. Мы с ним тогда конфликтовали: я был юношей с диссидентскими взглядами. Теперь-то понимаю, что он за меня волновался, пытался оградить от неприятностей. Но юность бескомпромиссна, и отношения наши складывались сложно. Сегодня батюшка, слава богу, жив-здоров, крестьянствует в окрестностях Суздаля. А мама, знаток истории, водит экскурсии по святым местам, церквям, монастырям.
Я поступал сразу во все театральные училища, творческие туры прошел везде. На прослушиваниях в Школе-студии МХАТ познакомился с Никитой Высоцким, нам даже дали общее задание – подготовить отрывок из «Мастера и Маргариты», и мы ходили репетировать к Всеволоду Абдулову, другу Владимира Семеновича, который Никиту опекал. Я получил заветную роль Бегемота, которую потом мечтал сыграть всю жизнь, но – увы! – пока не случилось. Никита был Воландом, Галя Чурилова – Маргаритой.
Однако когда пришло время определяться, в какой вуз подавать документы, сдрейфил и отнес аттестат в самое, как мне тогда казалось, слабое учебное заведение (уж туда-то точно возьмут!) и благополучно завалил сочинение. Провал сразил наповал. Но что делать?! Пошел наниматься на работу в театр – кем угодно, взяли электроосветителем во МХАТ. Я начал свою трудовую деятельность, а мои товарищи поступили на курс к Олегу Ефремову и скоро уже приходили играть в массовых сценах. Господи, как я им завидовал, как страдал от унижения: они артисты, а я – кто? Хожу гвозди забиваю, об фонари обжигаюсь. А сколько раз меня било током! Зато в театре я научился всему. Изнюхал его носом, излапал руками, учился театральному делу не по книжкам, а вживую, глотая пыль. Все это пригодилось через двадцать лет, когда ставил свой первый спектакль.
Во второй раз поступал только в Школу-студию МХАТ и стал студентом великого мастера Виктора Карловича Монюкова, воспитавшего огромное число удивительных артистов. Но в конце первого учебного года он умер. Для меня это было невероятной трагедией! Кто нас возьмет?
В итоге курс принял Владимир Николаевич Богомолов, которого считаю своим отцом в профессии. Одновременно к нам пришел Михаил Олегович Ефремов, тогда просто Миша, с которым мы в первый же день подружились. Он и сегодня мой лучший друг, мой крест, мое счастье.
Учились