По наивности не думал, что Машино признание наделает столько шума. Сегодня о нас много говорят, это давит психологически. Сложно объяснить, но я постоянно ощущаю вмешательство чужой энергетики – даже когда люди руководствуются благими намерениями и желают нам счастья. Пока мы не понимаем, как строить совместную жизнь в дальнейшем, хотим разобраться во всем сами. А к нам подходят, задают вопросы, пишут письма в социальные сети, порой не совсем корректные. Интерес к нашей паре так велик, что у некоторых даже создается впечатление, что эту историю мы придумали исключительно ради пиара и работаем на публику. Поверьте, это не так.
– Сложно верить Марии после того, как она появилась на красной дорожке Московского кинофестиваля в наряде невесты якобы прямиком со своей свадьбы с космонавтом.
– Знаю об этой истории, даже поздравлял тогда Голубкину с замужеством. Она просто любит, когда весело. Говорит, иначе день будет прожит скучно, а значит, зря. В том году на фестиваль приезжал Брэд Питт, мировая звезда. Но стоило появиться Маше в подвенечном наряде, как все взгляды оказались прикованы к ней, а бедняга Питт остался не у дел. Это весело! Если честно, совсем не удивился, что Голубкина вышла за космонавта. Не за инопланетянина же! Но тогда она просто пошутила.
Кто-то, наверное, считает, что Маша опять дурачит охочую до сенсаций доверчивую публику. Но наша история искренняя. Я по-прежнему недоумеваю, почему не нашли друг друга раньше. Мы оба представляем младшее поколение известных артистических династий, выросли в похожих семьях, наши родители знакомы. Мой отец Василий Ливанов дружил с дядей Маши – единокровным братом Андрея Миронова балетмейстером Кириллом Ласкари.
За годы до этого прабабушка Маши, известный скульптор Анна Семеновна Голубкина, изваяла горельеф «Волна», украшающий правый подъезд здания МХТ в Камергерском переулке – театра, где всю жизнь играл мой дед Борис Ливанов. А в храме Софии Премудрости Божией на Софийской набережной, в приходе духовника Маши отца Владимира Волгина, стоят списанные из Художественного театра стулья… Мы расценили все эти совпадения как знаки свыше, некое мистическое сопряжение.
У нас достаточно точек соприкосновения, не меньше и расхождений. Старт был похожим, но жизненный опыт приобрели совсем разный. Можем всю ночь проговорить, а потом за пять минут разругаться вдрызг. Маша прочла множество книг, зато я знаю реальный мир. И мы спорим до хрипоты. Я ей:
– Жизнь сложнее, чем твои книги.
Она в ответ:
– Я лучше знаю!
Взрослым людям всегда непросто сходиться.
– По словам Марии, впервые вы встретились четверть века назад.
– Тогда, в 1992 году, это была пятиминутная беседа в фойе Щукинского, где оба учились, правда на разных курсах. Уже не вспомню, о чем конкретно зашла речь, но поводом стали наши семьи. Со мной учился сын Валерия Носика Саша, и Маша завела разговор о том, как нам троим нелегко, ведь приходится постоянно доказывать, что мы не просто дети известных родителей, а самостоятельные личности. При этом я и Маша смотрели друг на друга очень внимательно: произносимые слова стали лишь фоном для общения на другом, глубинном уровне. Скажу даже, что это было общение наших душ, которые – как выясняется сейчас – оказались родными. Прекрасно помню Машин клетчатый бежевый широкий шарф и куртку с закатанными по моде тех лет рукавами.
В дальнейшем мы вращались практически в одних и тех же компаниях, но по странному стечению обстоятельств не пересекались. На протяжении долгих двадцати пяти лет ни разу не сталкивались. Недавно вспоминали, сопоставляли факты и удивлялись: как же так? Доходило до смешного: я уезжал из гостей, а там тут же появлялась Маша – нас разделяли какие-то минуты! Судьба водила рядом, но не свела. Наверное, всему свое время.
Начиналось у нас все весело. Месяца три назад я оставил комментарий в Интернете к какому-то забавному ролику, который выложила Маша. Она терпеть не может писать, социальные сети только читает и ответила одним словом «Позвони», а рядом – номер ее телефона. Я позвонил. Стали общаться по телефону, чем дальше, тем чаще – не могли остановиться. Возникло ощущение, что буквально вчера расстались. Словно не прошло четверти века и мы взахлеб продолжаем разговор, начатый накануне в фойе Щукинского училища. Я делился рассказами, связанными с отцом, дедом и прадедом. Маша в ответ сыпала байками из жизни своей семьи и окружения.
Дело в том, что хотя наши родители знакомы, всегда существовали в разных компаниях. В круг Андрея Александровича Миронова и Ларисы Ивановны Голубкиной входили Александр Ширвиндт, Михаил Державин, Григорий Горин. А мой отец дружил с Геннадием Гладковым, Валентином Смирнитским… Их орбиты иногда соприкасались, но по большому счету существовали параллельно. Поэтому многие актерские истории в новинку и для меня, и для Маши.
Разумеется, мы беседовали о театре, о том, что сегодня происходит в