Глава первая
…В этом месте некогда многоводная Титовка делала крутой изгиб, как бы устремляясь к лесу и разрушая довольно высокий пригорок. На пригорке и притулилась одной улицей, около трех десятков дворов, деревенька Однобочка. Дворы огородами прижимались к лесу, а хатки смотрели на речку, будто пытаясь разглядеть, что там вдали за рекой, и первыми встретить восходящее за разливными лугами солнце. Мимо хат тянулась грунтовая дорога, за которой начинался косогор, спускавшийся к небольшому лужку.
Так как хаты стояли только по одну сторону улицы, по-видимому, ее и назвали Однобочкой. Дворы располагались как им хотелось, не притесняя друг друга, а иные заполняли и промежутки между изгородями. Изгороди были устроены причудливо – разными и по исполнению, и назначению. И если какого хозяина спросить, почему он поставил так свою хатку, а не иначе, можно услышать ответ, что так безопаснее, вдруг, не дай Бог, пожар или еще какая напасть, вот тебе и преграда, а другой скажет, а как же спастись от потравы коровами, овцами да свиньями, которые проходили мимо огородов, когда их гнали на пастбище, каждый мог сказать что-то только ему известное в свое оправдание.
Иной любопытный человек может задать вопрос: «И что заставило людей здесь поселиться?» До города – не ближний свет, надо ехать до следующей деревни Гребени, а там через речку по деревянному мосту и еще верст тридцать с гаком по грунтовой и шоссейной дороге. Если ехать в другую сторону, то грунтовая дорога тянется вдоль речки, весной и осенью в слякоть бывает непроезжая, а местами еще и непроходимая, и так до Лесного, а там через лес до следующего районного центра. Земли здесь в основном песчаные, на которых хорошо рос лен, да и зерновые порой были неплохие. Зато пастбища для скота и заготовки сена – раздолье! Может, это и привлекло людей, да еще лес, богатый грибами, разными ягодами, орехами, который тянулся аж до самой пущи. Конечно, звала сюда и речка Титовка, извилистая и гонористая в весеннюю распутицу, но богатая рыбой.
Одна хатка с огородом стояла совсем на отшибе, в стороне от дороги, плотно прижавшись к сосновому лесу, густо поросшему на опушке лощинником. Та сторона хатки, что ближе к деревне, была выгорожена плетнем, за которым виднелись старые дощатые ульи да росла груша дичок, которая каждую весну была в цвету. Плетень был сделан, как говорили, с душой и сразу привлекал к себе взгляд проходящего мимо путника. Ровные столбики, плотно подогнанные прутья из различных пород деревьев образовывали причудливые узоры и радовали глаз. Немало людей, кто вслух, а кто и про себя, говаривали, глядя на эту красоту: настоящий мастер делал! От плетня тянулся забор из штакетника, он переходил в калитку и ворота, плотно сбитые из сосновой дранки, а дальше огород окаймлял забор из жердей. Видно, не было надобности сооружать что-то другое, так как маленькие грядки лука, укропа, чеснока и нескольких кустов картошки не очень привлекали проходящую по дороге живность. Если подойти поближе и походить по двору, то можно было сказать, что не хватает здесь женской руки. Оно и правда, Остап уже давно жил один. Старался содержать свое немногочисленное хозяйство и двор в аккуратности и порядке. А хозяйство – это петух да несколько кур, да еще рыжий кот с угрожающей мордой и пятнистая пушистая кошка. Спроси Остапа, сколько лет живут эти кот и кошка, он пожмет плечами и ответит: «Да сколько себя помню». И его ответ будет соответствовать истине, потому что другие коты к этому двору близко не подходили, будучи не раз исцарапаны и изодраны рыжим хозяином двора. Да и он не однажды еле приползал с чужих дворов, где ему попадало и от хозяев, и от своих собратьев.
Во дворе Остапа, как и в других усадьбах, было гумно у самого леса, сарай, дровяник и маленькая баня. К бане Остап пристроил небольшой навес, который был защищен с трех сторон от дождей и ветров. Здесь и проводил в основном время хозяин, это было место, где он мастерил, а в летний зной днем отдыхал. О способностях Остапа мастерить в Однобочке расскажет каждый житель, да и не только в Однобочке. Это был мастер плести корзины и корзинки, коши и кошелки, плетни и циновки, детские подвесные и качающиеся люльки и многое другое, что ему вдруг приходило в голову. Плел он из лыка, прутьев ивы, лозы, веток молодой березы, да и любого дерева, которое встречал, блуждая по лесу или по берегам Титовки. Его баня часто топилась не только по субботам, а и в будние дни. «Остап опять колдует что-то со своей лозой», – поговаривали в деревне. Он был немногословен, больше, можно было сказать, угрюм. О своем товаре ничего не говорил. Зато покупатели, а их было немало, говорили восторженно и радостно: «Какая же легкая да ловкая получилась у тебя корзина, Остап», – и добавляли: «Непременно возьмем ее, вот подарок-то будет!»
В каждом дворе Однобочки было по несколько грабель, которые смастерил Остап, необычно легких, прочных и, как отмечали заезжие городские жители, никогда не натиравших мозолей. Заказ на изготовление грабель Остап принимал зимой, позже уже он был занят другими делами и только по большой просьбе или по какому-либо исключительному случаю мог отдать грабли из своих неприкосновенных запасов.
К Федору, что жил в самом центре деревни, возле избы-читальни, в которой