Марко работал товароведом в порту и замечал эту падающую динамику как никто другой. О точных причинах происходящего он не знал, однако его старинный моряк Виторио с торгового судна сообщил ему о страшном недуге, который свирепствует в Азии. По его словам, в одном из китайских портов куда они зашли для загрузки он видел множество трупов с черной кожей лежащих друг на друге. «Представь себе просто гора трупов, Марко!» – эмоционально рассказывал Виторио. По слухам, людей в тех местах поражала неизвестная доселе напасть. Сначала на теле появлялись опухоли, потом в течение нескольких дней беднягу лихорадило, он бился в конвульсиях, чернел и умирал. По первости никто не придавал этому важного значения и думали, что это всего лишь единичные случаи болезни. Но вскоре болезнь начала свое стремительное распространение – заболевали сначала целыми семьями, потом деревнями, а дальше неизвестная проказа распространилась и на целые города. Лекари были бессильны и совсем не знали как лечить эту болезнь. Одними из первых методов лечения в Китае было окуривание больных различными ароматами, но это не срабатывало. Затем появилась теория, что если человека завернуть в ткань и поджечь на несколько секунд, то в результате сильнейшего повышения температуры тела болезнь изойдет, но все было тщетно. Тщетны были и попытки лечить корнем имбиря, змеиной кровью и прочими нетрадиционными обрядами. По рассказам Виторио и свидетельствам других моряков, вымирали целые селения.
Однако в Каффе и других городах Европы паники не было – существовало поверье, что новая болезнь поражает исключительно китайцев, а христианам бояться нечего – благодаря их вере бояться им нечего и недуг обойдет их стороной.
Придя домой Марко зажег огонь и поставил на него чайник. Его жена Диана собирала прекрасные побеги шалфея, которые несказанно нравились Марко. Как только вода вскипела он налил кипяток в стакан и бросил горсть сушеного шалфея. Утонченный аромат окутал комнату. Марко погрузился в себя – в этот момент он думал о словах Виторио о том, что вероятно вследствие неизвестной инфекции цены на китайские шелка упадут как минимум вдвое. У Марко имелся небольшой отложенный запас денег и он решал может быть ему стоит потратить этот ресурс на приобретение шелка по заниженной стоимости с целью его дальнейшей перепродажи с основательным барышем. Он вспоминал своего приятеля Антонио, который примерно 4-5 лет назад сумел хорошо заработать на подобного рода спекуляциях. Антони, как и Марко, начинал в порту товароведом. Все свои заработанные деньги Антонио пустил на приобретение продовольствия. Буквально на следующий год вследствие страшного неурожая цены на продовольствие взлетели в разы. Антонио очень удачно сбыл весь свой товар и сумел сколотить на этой сделке внушительный капитал. Вырученные деньги он сумел использовать сверхэффективно – зафрахтованные несколько судов на торговые экспедиции в Индии и Китай принесли ему баснославную прибыль. Но он не ограничился этими успешными предприятиями и совсем скоро он расширил свои владения, купив свои собственные торговые суда. Теперь помимо своей собственной торговли он еще и имел парк судов, которые с большой наценкой сдавал в аренду. На этом зиждилось текущее гигантское по тем временам состояние Антонио. Последние несколько лет он жил преимущественно в столице республики в Генуе. В тоже время он не забывал и о своем родном городе – в Каффе Антонио купил великолепный дом на мысе. Из него открывался эпический вид на море и на древний вулкан Кара-Даг. Марк однажды был в гостях у Антонио в этом доме. Дорогое убранство, слуги, красивая молодая жена – все это было квинтэссенцией успеха в глазах Марко, к которой он стремился. Несмотря на то, что он был религиозным человеком, но христианская аскеза жизни вовсе не прельщала его. Да, он безусловно веровал в Господа Бога, но его тянуло к той искристой яркой жизни, которую вели богатые генуэзцы. И в этом плане религия успокаивала его тем, что все умрут и неважно каким состоянием ты обладал при жизни. «Богатства в гроб с собой не унесешь» – говорил ему священник на причастиях и эти слова умиротворяли душу Марко, усмиряли его раздумья о том. Что он мог бы подобно Антонио добиться большего. Если бы только рискнул. Кроме того, в его подсознании метафизически засели слова немолодого