Шедевр Церетели. Редакция журнала Tatler

к юбилейным торжествам полностью «очистят» и превратят в инсталляцию, посвященную тому, как с 1999-го по 2020-й в Москве проводили вечера и ночи. С обязательными посвящениями бару «Симачёв» и диджей-сетом Виталия Козака (или как минимум Марка Щедрина).

      Пока же здесь идет зрелищный проект «ММОМА 99/19». Двадцать специалистов из разных областей попробовали себя в кураторском деле. Андрею Малахову, Владимиру Мухину, Илье Лагутенко, Андрею Артёмову, Диане Вишнёвой, Кириллу Серебренникову, Владимиру Сорокину и другим героям «Татлера» позволили покопаться в запасниках музея, выбрать самые выдающиеся, по их мнению, работы и показать результаты в отдельных залах. В отличие от «Гаража» ММОМА – именно так, на нью-йоркский манер, принято сейчас называть этот московский музей – с серебряной ложкой во рту не родился и залихватски неймдропить художников и гостей вернисажей учился с возрастом. Первый в России музей современного искусства еще в конце восьмидесятых придумал Зураб Константинович Церетели. Концепцию написал в 1994 -м. Просил в пользование у Лужкова троллейбусное депо на улице Образцова, задолго до того, как Роман Абрамович положил на него глаз. Но получить желаемое у академика, Героя Соцтруда, народного художника СССР и друга мэра не вышло. Ровно как и с Провиантскими складами на Зубовском, и с ГЭС на Болотной набережной. Тот самый особняк на Петровке Церетели в итоге пришлось у города выкупить. Как вспоминала в интервью журналу «Диалог искусств» первый заместитель директора музея Манана Попова, «в девяностые музей представлялся местом спокойным, тихим, там картины висят, зрители ходят, смотрят, наслаждаются. Зураб сказал: «Нет, давайте сделаем многофункциональный центр». Он с самого начала придумал, что в музее должны быть фотолаборатория, библиотека, звукозаписывающая студия, фонды, лектории, взрослая школа, детская школа». «На тот момент в мечтах профессионального сообщества музей современного искусства должен был выглядеть по-другому и его никак не мог делать Зураб, —добавляет комиссар Московской международной биеннале молодого искусства Алексей Новосёлов. —Но когда в 2003-м директором стал Василий Церетели, мнение критиков начало меняться». Начиная с середины двухтысячных, здесь стали проходить выставкибестселлеры —от ретроспективы королевы печальной андерграундной фотографии Нан Голдин до вполне себе буржуазных скульптур Жоана Миро и наивных инсталляций Йоко Оно. Примерно в это же время Василий стал часто появляться в светских фоторепортажах, светские журналисты начали заглядывать на вернисажи не реже арткритиков, а корпуса музея открывались один за другим. Первое время благодаря грузинскому гостеприимству Василия в музее были рады самым разным художникам и людям, себя в искусстве пробующим. Например, еще до ювелирногусарского периода, но уже с объемной чалмой на голове в музее выставлялся Петр Аксёнов. Вдохновившись мавзолеями миланского Монументального кладбища, он показывал как бы ироничную живопись с надгробиями Christian Dior, Yves Saint Laurent, Chloe, Coca-Cola, McDonald’s и других модных в 2009-м брендов. В 2017-м ровно в этих же стенах подобный трюк повторил Сергей Шнуров со своей «Ретроспективой брендреализма». Смотрелось одинаково жутковато, но в случае фронтмена группировки «Ленинград» еще и просто вторично. Лучше Шнурова с Аксёновым музею удалось показать еще один очевидно коммерческий проект – выставку крестного отца стрит-арта Ричарда Хэмблтона. Живой (в отличие от своих младших приятелей Баския и Харинга) художник на вернисаж не приехал, за него отдувался куратор Владимир Рестуан-Ройтфельд под ручку с мамой Карин. Явной, пусть и негласной целью события была продажа холстов с контурами трупов расплодившимся (во времена нефти по сто долларов за баррель) коллекционерам. Однако в фотоотчетах с вернисажа вместо них блистали Николай Цискаридзе, Валентин Юдашкин, Владимир Глынин и Марианна Сардарова.