Перешагнув порог квартиры, поставив сумки на пол, женщина первым делом вскрыла конверт. Отыскав дату в повестке, облегчённо вздохнула: письмо пришло не позже назначенного судьёй заседания, как это уже ни один раз бывало, а до него – есть целых три дня на подготовку к заседанию и составление ходатайств. И на этом спасибо!
Часа через два, переделав все дела на кухне, Любовь Михайловна вернулась в прихожую, где на тумбе у телефона лежала повестка. «Для начала сделаю «звонок другу». – подумала она и заглянула в висевший рядом календарь. – Ага, Люба в четверг должна быть дома.»
Подняв трубку кнопочного аппарата, хозяйка набрала номер телефона.
– Алло. – послышался голос Любови Анатольевны.
– Привет, Любовь. Чем занимаешься?
– Да, так. По мелочам. А что случилось?
– Я тут в календарь посмотрела: ты шестнадцатого числа выходная. Не могла бы со мной за компанию в суд в Москву съездить?
– Ну, да, выходная. Съезжу, конечно! – после небольшой паузы, уверенно добавила:
– Отчего не съездить-то по своей доброй воле? Захотела – пришла в суд! Не захотела – не пришла! И хрен тебе по деревне! Это же тебе ни пинками, как скотину какую, да ещё в наручниках, не приведи, Господи! А так, почему в этот карательный орган в своё удовольствие не сходить, лишний раз на него изнутри не поглазеть? На какое время назначено?
– На четырнадцать часов. Поедем на два часа раньше, как обычно, да?
– А как же перерыв в электричках на обед? Мы же не успеем. Нужно будет в полдвенадцатого выехать, на всякий случай. – убеждённо заявила собеседница.
– Ну, давай, в полдвенадцатого.
– А что за дело будет слушаться? У тебя же их там за четыре года целая куча образовалась!
– Да, был вагон, а тут ещё и маленькая тележка добавилась. Я себе на день рождения в прошлом году подарок сделала: подала исковое заявление о возмещении материального ущерба и компенсации морального вреда за моё нарушенное право. Если ты помнишь, в декабре двухтысячного года судья Карпова, наконец-то, признала действия должностного лица неправомерными. Признала, наконец-то, что ответчик убил моё конституционное право на получение ответа в установленный срок. Вот я и подала. Получается, что в мае, – глядя в календарь, уточнила Любовь Михайловна.
– Так это почти год назад! И всё никак рассмотреть не могут?
– Ты такой хороший вопрос задала! Как тебе на него ответить, если в нашей стране закон – понятие растяжимое? Если бы я была высоким должностным лицом, то рассмотрели бы в считанные дни. Я тебе больше скажу. Если бы в суд обратился президент, то и в считанные часы уложились бы. Другое дело, зачем ему в суд обращаться, когда у него целая куча других способов влияния на противную сторону имеется?
– Каких, например!?
– А то ты не знаешь. Бровью в твою сторону поведёт – и нет тебя. Впрочем, разве только ему? Вспомни ровесника своего, Дмитрия Холодова. Стоило министру обороны сурово высказаться в его адрес и доблестные вояки тут же его казнили.
– Да, погиб просто ужасно. – с неподдельной горечью в голосе согласилась собеседница.
– А ведь журналисту всего двадцать семь лет было. Он честно выполнял свою работу. Вот вникни в эти слова: его вина была лишь в том, что он честно выполнял свою работу. Разве это не жуть? Отсюда следует вывод: за честную работу в России убивают.
– Ты хочешь сказать, что нас тоже убить могут? – тревожно спросила Любовь Анатольевна.
– Ага, размечталась. Пока мы с тобой свою честность не проявим, они нас за своих держать будут. Возвращаемся к разговору. На чём я остановилась?
– На том, что почти год уже прошёл, а твоё дело всё никак рассмотреть не могут. – охрипшим от волнения голосом напомнила приятельница.
– Так им же торопиться некуда. Им от этой волокиты за шиворот не капает. В лучшем