Последнее время отношения с Настей и отцом испортились. Как только отец женился на Насте, он вообще перестал замечать Марину. Нет, она не обижалась: у нее своя жизнь, у него своя. Кроме Марины и Алисы, у отца с Настей было еще двое детей.
Настя прервала ее размышления вопросом:
– Чего молчишь?
– Жду, когда сообщишь, что ты хочешь.
– Твой отец болен.
Марина вздохнула.
– Я знаю, Настя. Дед лечит его шалетом. Это самое лучшее лекарство, оно всем помогает.
– Да туфта это все, не помогает оно. Сегодня у него опять был сердечный приступ.
– Понимаешь, если папа не захочет измениться, ему никакой шалет не поможет. Все болезни ментальные, по-другому не бывает. Настя, послушай, может, ему обратиться к бабе Алле?
– Не хочет он. Боится ее, ведьму проклятую.
Марина знала, что Настя ненавидит бабу Аллу из-за своей дочки Алисы, которая любит бабку больше родной матери. Но все равно, обижать бабу Аллу несправедливо. Марина возмущенно заметила:
– Настя, я же просила: не оскорбляй бабу Аллу. Она, между прочим, папе моему жизнь спасла.
– Ладно, ладно, не буду. Но ты дочь и должна заботиться об отце. Нам нужны деньги на лечение.
– Хорошо. Сегодня завезу. Пока. – Марина быстро положила трубку, тяжело вздохнула.
«Господи, как же она достала! Вот уж «повезло» папочке, – подумала она и выглянула в окно. – Когда же появится солнце?».
Марина опять вздохнула. Декабрь в Москве выдался отвратительный: ни снега, ни дождя, ни солнца. Над городом – темно-серая дымка тоскливой безысходности.
Она погладила себя по животу, и ребенок тут же откликнулся слабым движением.
– Ну что ты, маленький? – Марина нежно улыбнулась. – Не волнуйся, все будет хорошо. До нашей встречи осталось всего три месяца. Никто нам не сможет испортить настроение! Правда? – Она встала с кровати, накинула халатик и, босая, прошлепала на кухню и заварила себе зеленый чай.
Домработница Ирочка уже трудилась – в прихожей гудел пылесос.
Опять зазвонил телефон. На этот раз она знала, кто это. В их Центре начался прием пациентов, и Матрена каждый раз начинала его со звонка Марине. Скорее всего, случай тяжелый и требует особого внимания. Матрена специально записывала все такие случаи на утро, чтобы в течение дня больше не тревожить Марину.
– Марина, привет, узнала?
– Здравствуй, Матрена. Ну, что случилось?
– У меня тут девушка на приеме, поговори с ней.
– Послушай, Матрена, нельзя же по телефону! А если ошибусь? Может, все-таки лучше приехать?
– Марина, ты же знаешь, что тебе нельзя приезжать, – испуганно отозвалась Матрена. – Забыла?
Так обычно начинались все их разговоры, и Марина уже знала, что уступит. А Матрена продолжала уговаривать:
– Ты еще ни разу не ошиблась. А случай действительно тяжелый. Посмотри, нет ли порчи на смерть?
Марина тяжело вздохнула:
– Дай девушке трубку.
Она услышала тяжелое дыхание. И в ту же секунду Сила дала точную оценку происходящего. Девушка больна и очень тяжело. У Марины засосало под ложечкой от жалости. Так было каждый раз, когда она обнаруживала у человека тяжелую болезнь.
В висках застучало: «Нельзя жалеть. Жалость сродни пожеланию смерти, баба Алла так объясняет».
Марина быстро взяла себя в руки:
– Передайте, пожалуйста, трубочку Маргарите. – Маргарита – это было второе имя Матрены.
Матрена схватила трубку.
– Марин, ну ты что?!
– Я прошу тебя, выйди в соседнюю комнату, – твердо произнесла Марина.
Матрена поняла: спорить бесполезно. Извинилась перед девушкой и вышла из кабинета.
Марина закричала в трубку:
– Матрен, как тебе не стыдно! Девушка умирает, она уже близко подошла к смерти, я не в силах помочь!
– Я знаю, Марин, но может, попробуешь? Мы с нее денег не возьмем. А вдруг получится? Так жалко бедняжку! А тут еще ее отец в коридоре плачет. Что делать?
– Матрена, как я ей помогу?!
– А шалет? – с надеждой прошептала Матрена.
– Ты же знаешь, его почти не осталось, – отозвалась Марина и почувствовала, как горят щеки от ее лжи, – шалет еще есть, но он весь уходит на отца.
– Значит, отказать? – упавшим голосом спросила Матрена.
– Нет, постой, дай трубку деду.
Марина слышала, как Матрена прошла по коридору к Матвеичу в небольшую комнатку в дальнем конце коридора, где он колдовал над травами. Эта комната называлась у них аптекой.
Взяв трубку, дед проговорил:
– Прявет, доченька, я тябя слухаю. Ну, чаго ты хочешь?
– Дедуля,