Кладбище гусениц. На Мае

справа ― детская площадка, вся в иссушенных маем лужах. Вид девушки здесь вызывал диссонанс: она выглядела, как инородный объект взрослой жизни в мире детства, как настоящий молоток в игрушечном наборе строителя.

      В воздухе стоял запах нагретой земли, витало ощущение брошенности. Некогда оживленный квартал Петербурга выглядел, как город из вестерна: пыль, яркое солнце и пустота, запечатывающая все цвета. Она приглушала зелень деревьев, травы вокруг детской площадки, даже грибка над песочницей. Казалось, его покрасили только вчера ― он выглядел совсем новым, как десять лет назад. Но именно казалось, что-то было не так.

      – Смотри, Лиза, почему вокруг так… ― я покрутил кистью, пытаясь подобрать слово, ― Так тускло. Сейчас же день, а двор выглядит, будто на него сепию наложили.

      Лиза осматривалась несколько секунд, удивленно сдвинув брови. Пожав плечами, она равнодушно заметила:

      – Ничего особенного, улица, как улица.

      – Да ты посмотри внимательнее! ― не уставал я.

      Она повернула ко мне обеспокоенное лицо.

      – Не пугай ты так, ― она обхватила мою шею, ― мы только пришли. А вообще, дети ведь видят мир ярче. Может, у тебя меланхолия? Как раз в фильмах и играх ее показывают, накладывая сепию. ― предложила она со скромной ухмылкой.

      Я смерил её скептическим взглядом и демонстративно неторопливо отодвинул от себя.

      – Тоже мне, знаток поп-культуры. ― сказал я, подставляя ей локоть.

      Она хихикнула и схватилась за меня. Мы продолжили идти вдоль дома моего детства. Давно я не был тут, в последний раз ― лет десять назад. И столько же мне тогда было.

      Хотелось передать ей свой квартал, каким я его помнил. Действительно, показать детским видением. Но как это сделать, когда Лиза видит совсем не так, а я ― только различаю контраст между кварталом сейчас и в памяти? Мои мысли прервал первый экспонат, выглянувший из-за угла дома.

      – О, видишь? Это наш теплоэлектроцентраль! ― я с гордым видом, будто возвел сам, указал ей на трубу, метрах в ста от нас, ― Он прямо через дорогу, за забором.

      – Ого, так близко! ― Лиза остановилась и несколько секунд ползла глазами вверх по трубе.

      Она устремлялась высоко, похожая на колонну для целого неба с такой близи, но ни в какое сравнение не шла с тем, какой я её помнил. Улыбка незаметно сползла с лица, я глазел на нее, как на что-то совсем новое, вернувшись к мысли, от которой был оторван.

      – Точно, я видела её, когда мы подъезжали. ― я дернул головой, вырванный из задумчивости, ― Чего сразу не сказал?

      – А, ну… Ну, не знаю, может, потому, что сам помню её именно с этого ракурса? ― мы всё разглядывали трубу, когда я продолжил, ― Подойдем поближе? ― шагнув вперед, я поманил её за собой.

      – Кстати, ― она подбежала ко мне и вцепилась в руку, ― а ты когда нибудь пробирался на территорию? Вы, мальчики, любите такое! ― в её глазах прямо полыхал интерес.

      – Ну, ― протянул я, отвернув голову, будто обжегся, ― вообще-то нет.

      – Блин, ― погасла она, ― а почему? Это же так интересно!

      Мы зашли за дом, нам открылся вид на забор, на другой стороне узкой улицы, метрах в двадцати.

      – Я не знаю, в голову не приходило. ― я пожал плечами, изучая каменный забор, ― Мне вообще мама до десяти лет запрещала уходить из квартала, думала, не смогу сам перейти улицу по зебре. А ТЭЦ-то через дорогу.

      Она застыла, не моргая. Я смотрел на неё, не зная чего ожидать. Неожиданно, она разошлась заразительным звонким смехом, окутавшим весь двор, отчего даже день стал ярче. Я стоял в бессильном возмущении, но ничего не мог поделать ― только улыбнулся сам.