Трудно отыскать офицера, пяток лет проработавшего с личным составом, у которого ни разу не было такого, чтобы он недосчитался парочки охламонов в строю. Подобная участь настигла и меня. Правда, остроты ситуации добавляли несколько нюансов.
Во-первых, на момент описываемых событий в чине командира взвода я отходил меньше года. Был я тогда среднестатистическим молодым лейтенантом, что само по себе звучит как интеллигентное оскорбление. Обиднее только «курсант шестого курса». Мой опыт работы оставлял желать лучшего.
Во-вторых, на горизонте маячила перспектива перевода в штаб дивизии – подальше от полковых забот. А если сбежавший молодчик пострадает в самоволке, это может здорово подкорректировать мои планы на светлое будущее.
В-третьих, радость эта произошла аккурат накануне проверки нашей славной дивизии лично командующим войсками генерал-полковником Морозовым. И принимая во внимание крутость его нрава, можно было предположить, что мне крупно повезет, если удастся просто продолжить служить в ВС РФ, а уж о манящем тепле штабных стен и говорить не приходится.
И в-четвертых, – пункт обидный, как шило в почку, – отправившийся в самоход воин был моим земляком. Перед тем, как «встать на лыжи», в нашем полку он провел всего одну ночь. Меньше суток понадобилось солдату, чтобы понять всю бессмысленность существования, махнуть через забор и отправится в странствие до родных палестин.
А ведь я искренне пытался приободрить его и взять под свое крыло. Никогда не забуду свою первую встречу с нерадивым.
Я тогда заступил дежурным по полку – конский наряд, если честно. Ни минуты покоя. В подразделение как раз начало прибывать молодое пополнение – новобранцы, всего месяц назад доставленные из призывных пунктов. Я специально выкроил минутку после ужина и вызвал к себе одного из сержантов.
– Туникин, есть среди прибывших земляки?
Мы с сержантом Туникиным – одной земли дети. Оба из Южного Подмосковья. А вдали от дома дух землячества размягчает душу – особенно у молодых и зеленых лейтенантов, одним из которых я тогда и являлся.
– Один нашелся, – ответил Туникин.
– Откуда?
– Из Протвинска.
– Давай его сюда.
Туникин привел молодняка. Это был стандартный образец среднестатистического солдата-срочника в первый день после учебки: немного зашуганный, ошалевший взгляд, осунувшиеся плечи, нелепо подогнанная форма.
– Как фамилия? – спросил я.
– Плашкин, – ответил он.
– Как настроение, Плашкин?
– Боевое, товарищ лейтенант.
– Боевым оно должно быть на поле брани, – поделился я житейской мудростью, – а здесь, в коллективе, – доброжелательным.
– Так точно!
– Мне сказали, ты из Протвинска.
– Так точно!
– Знакомый городок. Сам-то я из Серпейска.
Солдат промолчал, поскольку моя реплика не подразумевала форму ответа «так точно».
– По имуществу нормально у тебя всё? Тапки не сперли еще?
– Никак нет.
– Не обижал никто?
– Никак нет!
– Вот и замечательно. А если начнут – сразу мне говори, добро?
– Так точно!
– Мы с тобой земляки, Плашкин. И не будем создавать друг другу проблем, верно?
– Так точно!
Еще пару минут я повыпытывал у него о семье, родителях и жизни на гражданке, а потом отпустил. Времени на обстоятельную беседу, находясь в наряде дежурного по части, найти невозможно. Ты заступаешь вечером, ночью бдишь покой и порядок, весь следующий день – на ногах, выполняешь самый разнообразный спектр задач. Так что про Плашкина я естественным образом благополучно забыл.
До того момента, пока не пришел черед сдавать наряд следующему дежурному.
– Плашкина нигде нет, – шепчет мне Туникин и смотрит такими глазами, словно в километре от нас разорвался ядерный заряд.
Я не сразу понял, о чем он. Вернее, отказывался понимать. Я стоял посреди казармы, напротив сотни гомонящих бойцов, которые выстраивались для подсчета личного состава. Позади остались ночь и два дня без сна. Сорок минут назад с развода прибыл мой сменщик. Я передал ему всю полагающуюся документацию и оружейную комнату без каких-либо недостатков. Мы удостоверились в наличии пулеметов, автоматов, пистолетов, патронов, гранат, бронежилетов и стальных шлемов – всё было в порядке. Мысленно я уже находился дома – отмокал в ванне.
И вот теперь, когда мы вышли на финишную прямую – проверку наличия личного состава, – этот сержант говорит мне, что кого-то недостает? Нет, я совершенно отказывался верить в подобную чушь.
– Что? – севшим голосом переспросил я.
– Плашкин сбежал, по ходу, – сказал Туникин.
– Ерунда. Он в составе рабочей группы на покосе травы.
– Рабочая