– Ты не можешь быть ответственна за всё сразу, Элен. Любой, даже самый хороший лидер…
– Про любых, – Элен ухмыльнулась, – Не пишут песен.
– Ты хочешь, чтобы про тебя написали песню? – Кейт, видимо, решила, что подруга окончательно свихнулась. Но Элен только хмыкнула и поудобнее устроилась между развороченных каменных плит в стене, закрывая глаза.
– Конечно хочу, бейби. А кто не хочет?
4. Моя битва
Дана.
Утро началось в половину шестого для соседки снизу и без четверти шесть – для всех остальных жителей многоэтажки.
– Ненавижу, – простонала Юлька, с головой зарываясь под подушку, но даже это не спасло от пронзительных, нечеловечески громких рыданий, которые, по идее, должны были доноситься откуда-то из-под пола, но на деле раздавались ото всюду: из стен, с потолка, из пасти Кальяна, который – бедняга – всего лишь хотел зевнуть. Даже этого ему сделать не дали, уроды, – Долбанные дети.
– Знаешь… – Дана подняла тяжелую голову, и хотела уже прочесть соседке нотацию о том, что любить детей надо, что они – будущее и т.д., но её прервал другой голос, в более высокой тональности, присоединившийся к первому, как отвратительно звучащая скрипка к сломанному барабану, – ДОЛБАННЫЕ ДЕТИ! ЗАТКНИ ИХ УЖЕ, ТВОЮ МАТЬ!
Глухой стук, короткий вопль и долгожданная тишина. Надолго ли?
– Она их бьет, отвечаю, – Дана вытянулась, ногой спихивая со столика, стоящего у дивана, вчерашнюю пачку «лапшички» – Причем не руками. Мелкий вообще пару дней с подбитым глазом ходил.
– Так им всем и надо, – Юлька сегодня была особо добра и человеколюбива, – Нарожают по пять, по шесть, а остальным мучиться! В субботу!
– Ты не права, – ложиться уже смысла не было, и Дана решила, что лучше подготовится к работе. Мыслей о вчерашнем не было. Нет. Неа. С чего бы? В ночных новостях передавали, что клуб был оцеплен наркоконтролем, значит, лично Дана тут не при чем, и Лучший Друг…так или иначе, он ошибся. И вообще, она об этом больше не думает. И думать не собирается.
«Скучаешь по Цветному бульвару?»
– Чё я не права-то? – Юлька приподнялась на локте в кровати и взглянула на подругу, которая, как вкопанная, замерла у окна, сверля взглядом серые улицы Капотни. Дана вздрогнула, отворачиваясь.
– Детей можно и по-другому воспитывать. В том, что они по-мудацки себя ведут, виноваты родители, так что бить нужно в первую очередь их.
– Я бы с удовольствием побила эту сучку. Потом записала бы вопли её личинки на диктофон, привязала бы её к стулу и заставила бы слушать часами подряд…ДА ГОСПОДИ!
Вопли возобновились с утроенной силой, к барабану и скрипке присоединилась…судя по звуку, как минимум, бензопила, и Юля глубже зарылась в одеяла, безуспешно спасаясь от этой «симфонии». Дана босиком прошлепала к части комнаты, заменяющей им кухню, заглянула в холодильник, задумчиво поглядела на одинокое яйцо, уютно уместившееся на верхней полке, и решила не забирать его с насиженного