Спасибо за мое волшебное детство, проведенное с вами.
Пятница, 18 декабря
– Ты уверена, что не поедешь с нами?
Мама свешивается из пассажирского окна и крепко сжимает меня в объятиях уже в десятый раз за последние десять минут. Умоляющий тон ее голоса делает свое дело: я едва сдерживаюсь, чтобы не сдаться и не прыгнуть на заднее сиденье машины, хотя нахожусь в шаге от первого глотка свободы. В ответ я обнимаю маму крепче обычного.
Папа наклоняется вперед, отчего его лицо подсвечивается мягким голубым светом приборной панели.
– Софи, нам очень не нравится оставлять тебя здесь на Рождество. Кто проследит за тем, что я сделал вилкой достаточно дырок в арахисовых печеньях? Не уверен, что мне одному можно доверить это.
– Уверена, что ты справишься, – смеюсь я.
Я тоже справлюсь. Прощаться тяжело, но я ни под каким предлогом не собираюсь маяться полторы недели в доме Марго, глазея на ее распухшие ноги и руки.
Мои родители едут в Брукс Бридж – маленький городок в Южной Луизиане, в четырех часах езды отсюда, к моей сестре и ее мужу. Через шесть недель Марго должна родить первенца. У нее развилась сочетанная преэклампсия, и даже не спрашивайте меня, что это значит. Я знаю только то, что у нее чудовищно распухли ноги и руки. И я знаю об этом только потому, что Марго все время лежит в постели и так ужасно скучает, что постоянно шлет мне фотки своих распухших ног со всевозможных ракурсов.
– Я ведь не остаюсь одна, – продолжаю убеждать я родителей. – Я буду в компании бабушки, дедушки и еще двадцати пяти родственников.
Папа закатывает глаза и бормочет:
– Не понимаю, почему все они все время торчат в одном доме.
Мама толкает его в бок. Наша большая семья – не повод для шуток. Моя мама – одна из восьми детей, и у каждого из ее сестер и братьев есть по несколько собственных детей. В доме бабушки с дедушкой всегда полно людей, но во время праздников он превращается в Центральный вокзал Нью-Йорка. Кровати и места за столом распределяются по старшинству, поэтому, когда я и мои двоюродные сестры были помладше, мы проводили канун Рождества, укладываясь как сардинки на соломенном тюфяке, брошенном прямо на пол, и ели чуть ли не на коленках.
– Ты уверена, что не хочешь остаться с Лизой? В ее доме будет потише, – предлагает мама.
Уверена. Мне будет хорошо у бабушки с дедушкой.
В доме тетушки Лизы, возможно, будет потише. Они с мамой – близняшки, родились с разницей в три минуты, и поэтому она приглядывает за мной так же пристально, как и мама. А это совсем не то, чего мне хочется. Мне хочется немного свободы и побыть наедине с Гриффином. Когда живешь в маленьком городке, где твой отец – начальник полиции, уединиться получается редко.
– Ладно. Мы с папой вернемся вечером после дня рождения бабушки. Потом откроем подарки. – Мама ерзает на переднем сиденье, явно не готовая уезжать. – Если бы родители Брэда уже не уехали туда, нам бы не пришлось ехать. Ты же знаешь, как его мама всегда старается навести порядок в кухне Марго и переставляет вещи. Не хочу, чтобы Марго переволновалась, гадая, что эта женщина делает на ее кухне, в то время как она сама не может встать с постели.
– И упаси боже, чтобы его родители заботились о твоей дочери, – поддразниваю я.
Мама слишком трясется над нами. Марго лишь сказала, что к ним приезжают родители ее мужа, и этого хватило, чтобы мама тоже начала собираться в дорогу.
– Мы могли бы подождать и поехать утром, – предлагает мама отцу.
Папа мотает головой, прежде чем она успевает договорить.
– Мы доедем быстрее, если поедем вечером. Завтра – последняя суббота перед Рождеством. На дорогах будет столпотворение. – Он еще раз наклоняется и встречается со мной взглядом. – Собирай вещи и немедленно поезжай к бабушке с дедушкой. Позвони им, чтобы они знали, что ты выехала.
В этом весь отец – сама деловитость. Впервые за много лет отца не будет в полицейском участке несколько дней.
– Хорошо.
Я еще раз обнимаю маму, посылаю воздушный поцелуй отцу, и они уезжают.
Ярко-красные задние фары внедорожника наконец исчезают, и меня захлестывает поток эмоций – дрожь предвкушения вкупе с болью, поселившейся глубоко внутри. Изо всех сил стараюсь от нее избавиться. Не то чтобы я не хотела быть с ними – от одной мысли, что рождественским утром я проснусь без родителей, мой желудок скручивается в тугой узел, – но я просто не в состоянии провести все каникулы в тесной квартире Марго и Брэда.
Вернувшись в свою комнату, я первым делом звоню бабушке, сказать, что приеду к ней через несколько часов. Ее отвлекают: в трубке слышны громкие голоса покупателей, заглянувших в ее цветочный магазин, и понятно, что она слушает меня вполуха.
– Поезжай осторожно, милая, – просит бабушка. Уже вешая трубку, я слышу, как она кричит кому-то, сколько стоит пуансеттия в оранжерее Рэнди, и усмехаюсь.
Сейчас шесть часов, и из Миндена