Сей пурпурный точащийся хлеб.
«Мы терни ль кровию златили —…»
Мы терни ль кровию златили —
Доднесь колючкой перевиты,
Но за бессмертье восплатили
И все теперь со жизнью квиты.
Полынь завилась в черногрозди,
И слова Господу не скажем,
Лишь на венчающие гвозди
Перстами тонкими укажем.
Широки лживые объятья,
Пусть алчут други вин и брашен,
Ах, наши столпные распятья
Взнесутся дале горних башен.
«У Господа на каменных коленях…»
У Господа на каменных коленях
Вольно в крови младенчикам сидеть,
Во райских отражаяся зеленях,
На Боженьку восторженно глядеть.
Ах, смерти мы не ждали в воскресенье,
Случайно погоститься забрела.
Всё видели чудесное спасенье,
Серебро изливали в зеркала.
Бредем вот по нескошенному лугу,
Над каждым свой веночек возгорит,
Она здесь не препятствует досугу,
А коску сорным точивом острит.
Вороны позасеяли прокосы,
Слилися с колосками сорняки,
И смерть свои отбеленные косы
Вплетает в те нещадные венки.
«Отчитаем псалмы, серебро из очей…»
Отчитаем псалмы, серебро из очей
Тратно выльем, Господь, и к Тебе застучимся,
Ни считать, ни пропеть набоженных речей,
Крови нет для письма, а и даром влачимся.
Не алмазные всем, чумовые венцы
Источили вечор фарисейские орды,
Веселятся оне: «Были вы гордецы,
По седмице страстной будьте смертию горды».
В пированьях теперь премолчим тяжело,
Кушать маковых яств и настоек сливовых
Не желаем, Господь, нагулялись зело,
Как воскресные мы – виждь нас в тлумных столовых.
«Сплети мне свой губительный венок…»
Сплети мне свой губительный венок
Из терний, ниспадающих оплечь,
Чтоб не был я до Смерти одинок,
Ответствовал на суетную речь.
Скажу я: «Вот окончилась игра,
Встречал я во юдоли ангелков,
Ан в сирое узилище пора,
Тебе ж – сплетати золото венков».
Не бойся, травы сорны воплети,
Чернобыльником венчики увей,
Тогда я изъявлюся во плоти,
Скажу тогда – попробуй-ка, убей.
Пусть черные ромашки на ветру
Слезой сребрят убойный мой венец,
Красна ли Смерть, красна ли на миру,
Не скажет закровавленный Отец.
Ах, верил я до смертного конца
Тебе одной, сжигая лет мосток,
Урви же со точащего венца
Ромашковый изгнивший лепесток.
«Незабудки цветут и левкои в крови…»
Незабудки цветут и левкои в крови,
И эринии ткутся из снов,
Как не вынести нам божевольной любви,
Хоть приимем дары вещунов.
Пожалели хлебы на лазурном вине,
Дали травленых яблок-лузги,
Но еще мы явимся во бледном огне
И тогда расточатся враги.
Станут вретища наши одесно сиять,
Раны страшные хмель обовьет,
Рядом с Господом будем темно предстоять,
Смерть ли Божиих агнцев собьет.
«Ах, Господи, пурпурная Звезда…»
Ах, Господи, пурпурная Звезда
Всекрасит иверийскую лозу,
В Твое мы изливали невода
Последнюю кровавую слезу.
Горели колокольчики темно,
А мы уже не видели Твоих
Очес, и нищим смертникам одно
Как узреть сребро с чернию на их.
Ни красок, ни холодных родников,
Лишь ангелы Господние снуют
И тесьмами во черены цветков
Те слезы прекровавые лиют.
«Се трапеза иль тризна, успенным равно…»
Се трапеза иль тризна, успенным равно,
Век им