Распиши горизонт кострами новых зарниц!
Вскрой душное небо скальпелем утренних птиц!
И хотя этот восход еще слишком молод, а закат уже слишком стар,
Я продолжаю петь, я вижу пожар!
К. Кинчев, гр. «Алиса»
На светофоре к нам с другом подлетает молодой человек и спрашивает в лоб: «Скажите, в чем смысл жизни?» Мой друг – интроверт и не склонен к общению с незнакомцами, да еще на такую интимную тему. А я растягиваю слова от удовольствия:
– Смысл жизни?
– Да. Вот в чем, скажите, в чем смысл жизни?
– В получении опыта.
Молодой человек кивает и, не отрывая от нас взгляда, пятится, как от иконы. Затем отворачивается и, твердо ступая, удаляется, а мы остаемся в состоянии радостного удивления оттого, что тема смысла нами пройдена.
Кажется, в «Изысканиях» Александр Секацкий пишет, что вопрос смысла жизни разделяет людей интеллектуальным барьером: у одних серьезность этой проблемы лишь усугубляет досаду и безнадежность, другие же впадают в экстаз и глубокую задумчивость. Для них «мучительный поиск смысла жизни» составляет саму суть человеческого предназначения. По наблюдению философа, «смысложизненная тематика» затрагивается с разной долей цинизма.
Мне повезло. Обозначенные здесь вопросы, изначально предполагает «смысложизненную тематику» и не требует маски цинизма для сокрытия пафоса.
Ольга Седакова как-то сообщила мне, что не планирует ничего дальше недели. Это меня сначала удивило, но потом я поняла, что это было каким-то моим старым знанием, которое я позволила забросать новыми установками, как коврижку салфетками. Это не предполагает жизни бесцельной. А цели об одном и том же, из раздела «быт» при всей своей выветренности, могут привести к бесцельному существованию. Ведь, «…душно… в мире близкого, приставленного вплотную, без окон, без дверей, в мире близи и ближних! Впрочем, я думаю, что дело не в близости самой по себе, а в том, что это не настоящая, а узурпированная близость. Она только выдает себя за близость, она захватила чужое место. По-настоящему нам близка только эта – в рост бессмертному желанию – даль.
К точке скрещения рельс,
К переменному символу Бога»*.
(О. А. Седакова «Путешествие с открытыми глазами»)
Размышляя над этим, я отказалась от утверждения о том, что прям-таки всем людям необходимо записывать свои цели и работать над ними. Есть и те, кто родился со знанием своего предназначения. И ангел, который обычно всех, после рождения, щелкает по точке над верхней губой, чтобы люди забыли о своем предназначении и потом всю жизнь его искали, их, видимо, не щелкнул. Изучив творчество этих избранных, можно заметить, что они лишь однажды заявили о своей цели или наскоро черкнули и этого оказалось достаточно, для того чтобы всю жизнь трудится на ее реализацию.
Вспомним несколько персон.
Солнце русской поэзии, задумавшись над смыслом жизни еще в лицее, написал: «Хочу быть с веком наравне» (то есть соответствовать потребностям современности). В итоге, как известно, вплоть до XXI века во всех поэтических произведениях мы чувствуем эту славную преемственность, и во все времена при чтении Пушкина возникает некая кажимость, будто мы в это время разговариваем со своим современником.
А вот кредо Александра Блока:
Тебе дано бесстрастной мерой
Измерить все, что видишь ты.
Твой взгляд – да будет тверд и ясен.
Сотри случайные черты.
В семье, где родился Антонио Гауди, было что-то не так: дети умирали в младенчестве или в юности, и маленький Антонио, подслушав разговор отца с врачом, решил остаться в живых. Представляете? Он решил остаться… В тридцать он выглядел на пятьдесят, а в пятьдесят – старцем, прожил больше семидесяти и творил до своего бессмертия! В любой день готовый умереть, он не думал о своих целях, а ставил цели только для своих творений.
Хотя такое отношение к цели знакомо всем на этапе окончания проекта, но наша жизнь не похожа на жизнь совершенно одинокого Гауди – нам разом нужно присутствовать во всех сферах жизни: на работе, в семье, в интернете, на концерте – что невероятно трудно, можно даже повредить здоровье в попытках объять необъятное, если не ранжировать свои цели.
Когда Иосифа Бродского выдворяли из страны, он был в полном отчаянии, потому что безумно любил одну женщину, свою родину и родной язык. И вот в разговоре с польским другом поэт сказал в запале: «Впрочем, хочу получить должность – пускай бесплатную – поэтического консультанта при Библиотеке Конгресса,