Полицейский бьёт врача,
Санитарка – алкача.
Поп бьёт прихожанина,
МИД бьёт парижанина.
Всех уложим мы на пашне,
Бьют часы на старой башне.
Воспоминания мои всё трутся о твою щетину, хватаясь пальцами растянутых дефисов за острые углы восточных скул.
«Наузницею стать я не успела…»
Наузницею стать я не успела,
А лишь в отчаянии сумела
Проникнуть в пантеон ревнивых нимф,
Которых ты, так страстно вожделея,
Отдельно по коробкам разложил,
В неловких старомодных позах, будто мстил.
Одним теперь я буду красить лица,
Иных поить вином, иль с ними биться,
За звон страниц и истины орды,
Без содроганий, подло, из толпы.
Тебе хотелось до крови? Не жди!
Всё будет до одной слезы.
Чрез век иль два, сегодня ты не грозен.
Вот так, как будто нынче осень,
Сползаю струпьями тоски на просинь,
Где место есть в коробке у стены.
Суп с котом
Интеллигентная старушка
На Петроградской стороне
Меня спросила: Что несёте?
Я ей в ответ: Кота в мешке.
Зачем? – воскликнула старушка,
– Что делать будете потом?
Я, плотоядно улыбнувшись:
– Варить известный суп с котом.
Самурай
Самурай – В Китае же нет самураев!
– Ни одного? Все харакирнулись?
Висеть, качаясь на гвозде в квартире,
Откуда вышли все, но не погашен свет.
Вниз головой – одной ногой болтая,
Как будто мне всего пятнадцать лет.
Сопеть тихонько, пальцы загибая,
Переключаясь с модных туфель и диет —
На фото самурая из Китая, икнуть,
Сорваться и ушиб тереть.
Ни другой…
Ни другой, ни собою, никем —
Я не буду. Ни белой сиренью,
Ни жуком, ни пчелой, ни совой —
Стану самою серою тенью.
Говорят – незавидный удел,
Что вы знаете, сборщики чуда?
Тень – усталому та же постель,
В полночь тень – человек ниоткуда,
Тень сжимает безвременье в лёд,
Прорастая травой на рассвете,
Величавей Иисуса, что пьёт —
Генералом на вечном банкете.
Не заденешь её и рукой,
Лестью слов обернуть не удастся.
Тень бесславнее вора, порой,
Что к добыче не может прокрасться.
Без неё и луна не взойдёт,
Солнце палит, и кожа сгорает,
Безупречной прохладной змеёй
Вверх по вене тень в сердце вползает.
Не привяжешь её, не убьёшь,
Я калёным железом пытала.
А окажешься смел и войдёшь —
Тень накроет плащом идеала.
Не в сохранности мнимый покой —
Буквы, точки, тире, запятые,
Попрошу лишь – рояль мой настрой,
Чтоб сыграла Шекспиру о Лире.
И пойду…
И пойду, заламывая руки
Театрально, только не сейчас.
Изнутри скребёт не для разлуки —
Для вгрызания в обломки фраз,
Я поймала кинутое слово
Словно лист бумажный, и экстаз —
Вслушиваться в голос из алькова
И уснуть, не закрывая глаз.
Вскинуться разбуженною дрожью —
Здесь пуста глазница от ножа,
Сто убийц приблизились к подножью —
Не убьёте – выброшен кинжал!
Будет тихо литься, извиваясь,
Тоненькая струйка над виском.
Всё, что жило на бумаге, маясь,
Спит теперь мертвецким пьяным сном.
Из детско-юношеского
Люблю тебя не навсегда,
Не так устало-обречённо.
Люблю тебя не на года,
Поэтому свежо и обнажённо.
Люблю тебя не навсегда…
На час,