Джим подошел ко входу в дом. В одной руке он держал новый портфель, в другой – стопку учебников. Миссис Норман рассмотрела название того, что был сверху: «Введение в грамматику». Она положила руки на плечи мужа и спросила:
– Ну, как все прошло?
Он улыбнулся.
В минувшую ночь ему снова приснился давний кошмар – впервые за долгое время, – и он проснулся в холодном поту, едва сдержав крик.
Собеседование в школе Дэвиса проводили директор и завуч английского отделения. Разговор коснулся и нервного срыва Джима.
Джим это предвидел и был готов.
Директор, лысый, бледный как смерть мужчина по фамилии Фентон, откинулся на спинку кресла и уставился в потолок. Симмонс, завуч английского отделения, раскурил трубку.
– У меня тогда был очень трудный период, – сказал Джим Норман. Его руки, лежавшие на коленях, едва не принялись выбивать пальцами нервную дробь, но он пресек это дело сразу.
– Понятно, – улыбнулся Фентон. – У нас тут не принято лезть в чужие дела, однако я думаю, вы все со мной согласитесь, что работа у преподавателей – это сплошная нагрузка на психику, и уж тем более у преподавателей в средней школе. Пять часов в день разоряешься перед самой неблагодарной на свете публикой, которая, хоть ты убейся, никогда не оценит твоих стараний. Вот почему, – заключил он не без гордости, – среди школьных учителей так много язвенников. Намного больше, чем среди представителей всех прочих профессий, за исключением авиадиспетчеров.
– У меня действительно были критические обстоятельства, – сказал Джим.
Фентон и Симмонс сочувственно закивали, но явно только из вежливости. Завуч достал зажигалку и заново раскурил потухшую трубку. В кабинете вдруг стало тесно и душно. У Джима возникло странное ощущение, будто ему в затылок направили мощную инфракрасную лампу. Пальцы нервно забарабанили по коленям, но Джиму все-таки удалось овладеть собой.
– Я учился на выпускном курсе и проходил практику в школе. А летом, как раз перед этим последним курсом, у меня умерла мама… от рака… и когда мы с ней говорили в последний раз, она попросила, чтобы я не бросал учебу. Мой брат… у меня был старший брат… он погиб, когда мне было девять. Он мечтал стать учителем, и мама хотела…
По скучающим лицам директора и завуча он понял, что его явно заносит куда-то не туда, и подумал: «Черт, так я вообще все испорчу».
– В общем, я выполнил ее просьбу, – быстро закончил он, не вдаваясь в детали своих запутанных отношений с мамой и братом Уэйном, бедным-несчастным убитым Уэйном. – Когда я работал на практике вторую неделю, мою невесту сбила машина. Какой-то подросток… его так и не нашли.
Симмонс сочувственно прищелкнул языком.
– Но я как-то держался. А что еще мне оставалось? Ей крепко досталось… сложный перелом ноги, четыре сломанных ребра… но ее жизнь была вне опасности. По-моему, я даже не понимал, сколько всего на меня навалилось.
Теперь осторожнее.
– Я проходил практику в профтехучилище на Центральной, – сказал Джим.
– Тот еще райский уголок, – кивнул Фентон. – Выкидные ножи, армейские ботинки на подбитой металлом подошве, самострелы в шкафчиках для личных вещей, рэкет и вымогательство карманных денег, и каждый третий ученик продает травку двум остальным. Я знаю это училище.
– Там был один ученик, Марк Циммерман, – продолжал Джим. – Очень впечатлительный, тонкий мальчик. Играл на гитаре. Занимался в литературном классе. У него был талант. И вот однажды я прихожу на урок и вижу такую картину: два одноклассника держат Марка, а третий колотит его «Ямаху» о батарею. Марк страшно кричал. Я наорал на них, чтобы они прекратили. А когда я хотел отобрать инструмент, меня кто-то ударил. – Джим пожат плечами. – Вот так у меня и случился тот нервный срыв. Я не бился в истерике, не рыдал, не забивался в угол. Я просто больше не мог там работать. Даже близко не мог подойти – сразу внутри все сжималось. Становилось нечем дышать, прошибал холодный пот…
– У меня та же история, – доверительно признался Фентон.
– Я прошел курс лечения. Групповая психотерапия. У меня не было денег на индивидуальные сеансы. Лечение мне помогло. Мы с Салли поженились. Она немного прихрамывает, и у нее остался шрам, но в остальном у нее все в порядке. – Он посмотрел прямо в глаза Фентону. – И у меня тоже, я думаю.
– Вы закончили практику в другой школе, – сказал Фентон. – В Кортесе, как я понимаю.
– Тоже не райские кущи, – заметил Симмонс.
– Я специально выбрал трудную школу, – сказал Джим. – Даже поменялся с другим студентом.
– Ваш методист и научный руководитель поставили вам по пятерке, – напомнил Фентон.
– Да.
– А средний балл за четыре года составил 3,88. Выше редко бывает.
– Мне нравилось в колледже.
Фентон с Симмонсом переглянулись и встали. Джим последовал их примеру.
– Мы вас известим о принятом решении, мистер Норман, –