Я вижу. Евгения Кузнецова

даже не знаю, что это за коробочка, никогда об этом не задумывалась. Есть только окно, через него я наблюдаю за миром. Именно наблюдаю, даже не существую».

      Холодный ветер с дождем усилился стократно, все говорят о том, чего я не слышу. Временами, мне кажется, что где-то есть дверь, но в темноте мне не удается ее нащупать. Иногда я слышу, что произносят мое имя, голоса безумно знакомые, но отдаленные. Чаще всего я слышу слова: «возраст», «шансов нет», «мы сделаем все возможное», «без изменений». Мне хочется смеяться от этого, как это без шансов? Мне просто надо найти дверь из этого мрака.

      А за окном весна. Она такая живая одесская. Никогда не была в этом городе за свои 79 лет, но почему-то считаю, что в нем этот период именно такой. Чувствую вечную усталость, и мое сердце иногда заменяет отсутствие механических часов в моей комнате. И самое интересное, я могу много размышлять. Вот, например, если мои часы начнут тикать быстрее- это значит, что я более живая или, что мое время проходит стремительнее?

      Я не помню, сколько тут нахожусь. Не помню. Моя дорогая Ниночка, наверное, уже не расскажет о своем внуке, сидя на лавочке у подъезда. Явно ушла смотреть телевизор, в шесть часов ее любимая передача…как же ее…эх, память. Дали время, а записать его второй раз нет возможности. Как говорит сын: «Твой жесткий диск слишком истрепался», – и что он имеет в виду? Я не машина, которая должна все хранить и помнить, я женщина со своими историями, которые никому здесь не нужны.

      А муж объелся груш. Мой Сашенька давно умер, очень давно, хотя обещал мне в 67 году, что мы встретимся на нашем месте. Не пришел. Время такое было. А Коля, да, он хороший человек, шесть раз звал меня замуж, я ему уступила от отчаяния, но сынок и дочка не от него. И не от меня. Взяли из детского дома номер…, да какая разница, какой номер? Номер… у дяди Иосифа тоже был свой, мне еще матушка говаривала.