Потерявшая память. Мила Ильиных

ают снова, досчитывая до нового дня. Зачем это нужно? Я не знаю, но мне так легче. Я помню рассветы и закаты, розовеющее и темнеющее чистое небо, помню жар и зной полудня летнего солнечного дня. Я помню темно-зеленые леса и кристально-прозрачные озёра, горы с белоснежными вершинами и овраги, полные темной, влажной глины. И я отчаянно стремлюсь сохранить хоть долю этих мгновений, отпечатанных в моей голове, чтобы вновь почувствовать радость, захлестывающую меня при смене дня и ночи, невероятного чуда.

      Все, полночь. Встаю с кровати, и традиционно иду к левой стене, на которой уже мало места для новой заметки о наступивших сутках. Внизу лежит металлический прут с заострённым концом для удобства. Мне нужна только минута, что выцарапать новую палочку. Отошла. Я тут уже четыре года, три месяца и шестнадцать дней. Сегодня наступил семнадцатый. Четыре года и три месяца я сижу в тюрьме, не зная о своём прошлом, будущем и настоящем.

      Мои самые частые вопросы: кто я, кем была и за что нахожусь здесь. Ни на один мне не дают ответа. Единственные люди, кого я вижу – надзиратели, приходящие к моей крохотной и темной камере для просовывания в маленькое окошко еду. Хотя это не еда. Ломоть черствого хлеба и стакан мутной воды все равно оставляют меня голодной. Здесь нечего делать. Ты только сидишь и думаешь, силясь вспомнить, кем была раньше. Ответа нет.

      Пусто. Сыро. Холодно. Одиноко. Через шесть часов снова придут надзиратели. И я снова спрошу мучающие меня вопросы. И я снова услышу ответ: «Замолкни, малая. Как будто ты сама не знаешь». И все. Снова двенадцать часов ожидания и все повторяется. Так невозможно жить. Наверное те, кто посадил меня сюда, думали что я сойду с ума от незнания и одиночества. Но они не учли того, что я очень хочу жить, и именно жить с полным сознанием происходящего, не просто существовать. И с тех пор, как я осознала себя, а если точно, то примерно четыре года назад, я прокручиваю в своём мозгу те воспоминания, что остались. Да, я не вижу личностей, не вижу животный и точный облик растений, но я знаю, что когда-нибудь я замечу то, что даст мне подсказку, кем я была раньше.

      «Я ещё маленькая, лет десять от силы. Где-то рядом стоит мой дом. Я не вижу его, как всегда, но чувствую его тепло и уют. Рядом кто-то бегает. Я не знаю кто, но он маленький и человек. Ребёнок? Он подбегает ко мне и кричит что-то. Я слышу отдельные слова.

      – Эй!.. заснула… мама… сказал, что… папа… я боюсь, что…, – с этими словами он отдаляется от меня и устремляется к дому.

      Я плохо, но понимаю охватившие меня тогда чувства. Страх, горечь, тоска, схватившее сердце… и злость. Всепоглощающая ярость, устремлённая на кого-то, не должная для ребёнка стольких лет. И боль…»

      Я знаю этот фрагмент. Я видела его несколько раз. Считаю, что в тот момент кто-то родной для меня умер, из-за этого все эти эмоции. Кто тот ребёнок, понятия не имею. Брат ли, или какой-нибудь хороший друг из соседнего двора. Но сегодня я впервые почувствовала те эмоции, что были в тот момент. Это было новое ощущение.

      В железную дверь заколотили.

      – Подходи к окну! Завтрак, – сообщили мне снаружи громким криком.

      Я подошла поближе к двери. За дверью с грохотом стали отодвигать щеколду и замки, запирающие маленькое окошко. Наконец надзиратель справился с этой задачей. Окно приоткрылось, впуская в комнатку больше света, но вскоре его загородил поднос с привычным ломтем чёрного хлеба и деревянным стаканом воды. Я молча взяла «завтрак» и отошла в глубину комнаты, чтобы заглянувший в щель надзиратель не увидел меня.

      – А как же стандартные вопросы? – хохотнул мужчина в коридоре, грохоча железными латами.

      Я не ответила. А толку? Все равно мои слова не слушают, им просто надо же повеселиться.

      – Ну ладно, как знаешь, – явно разочаровался страж и закрыл окно, отсекая последние лучики света.

      Был почти полдень, когда в дверь снова постучали. Странно. Обычно кроме завтрака и ужина мне ничего не дают, а тут в середине дня. К хорошему это точно не приведёт.

      – К тебе посетитель! – крикнули мне и стали методично открывать многочисленные замки и щеколды.

      Посетитель? Что-то тут не так. Это одновременно пугало и окрыляло. Неужели я сейчас увижу живого человека, разгляжу его лицо и услышу настоящую речь? Я не помнила, как выглядят люди, не знала, как они говорят, но этот визит мог дать мне хотя бы крупинку информации!