Пожалуй, пора приступить к повествованию. (В обычной жизни я бы сказал: «Погнали», но давайте хоть чуть-чуть придерживаться правилам письма, хотя кто сказал, что они есть).
Погнали.
Здесь должна быть мудрая цитата философа, но её нет.
Глава первая
День начинается
Нахер весь этот гребанный мир. Мусор, который в нем, его не сжечь, не закопать, не переработать, он в нас или мы внутри него…В конечном итоге это не имеет значение. Ты становишься частью того, в чем утопаешь каждый день.
Я размышляю так и, пожалуй, пусть таковым и останется. Можно много писать и говорить о мире, добре, зле, справедливости, но какой в этом толк, если ты ни черта в этом не разбираешься. Если вы можете дать точный ответ хоть на один из вышеперечисленных терминов, слов (Называйте их как хотите), поздравляю, вы – сумасшедший.
Двадцатый год начался не очень, ну вы сами знайте: Сначала Трамп начудил, потом коронавирус, какие-то взрывы, метеориты, которые так норовят пролететь мимо и, надо сказать, пролетают, Каждый год происходит в космосе что-то масштабное, что-то такое, что происходит раз в сто лет и, забавно, каждый раз всем пофиг.
Заметил, что люди, в целом, неспособны мыслить в пределах дальше своего комфорта, они имеют право. За это никого осуждать нельзя. Да и вообще бросьте осуждать, не благородное это дело. Как там у Скриптонита в песни поётся «Разговоры это просто трата времени».
Да, тут будут отсылки к нашему реальному миру, я не хочу писать надуманное, притянутое за уши, что-то, что, иногда, так нужно человеку, но совсем неправда. Это успеем, чудесных вещей хватает и без фантазии, если хорошо приглядеться.
Вот к таким размышлениям я прихожу каждую ночь, сижу и залипаю. Каждая мелочь, шум, слово, остаётся во мне в течении дня, порой удачного, порой не очень. Решил, что лучше буду записывать всё, что я пропускаю сквозь себя, вдруг поможет, но…отчего, я не знаю.
Чувствую, что нуждаюсь в этом. Быть может, вам будет интересно, но скорее нет, чем да, что приводит меня к подобным мыслям.
Как-то меня спросили: «Эй, какой самый счастливый день в твоей жизни?» Я не смог вспомнить. Стало страшно.
__________________________________________________________________
– Ты уволен – сказал мне душный тип, похожий на какого-нибудь противного полицейского из американских фильмов, который обязательно окажется предателем, – уходи.
–Что? Почему?
– Не знаю, ты мне не нравишься.
Я сжал губы так, что со стороны, наверное, они превратились в сморщенный изюм, и показал ему средний палец, после чего вышел, не хлопнув дверью.
Внутри себя, мысленно, я – то я хлопнул, да так хлопнул, что стены развалились и эту свинку пэппу (Так я называл начальника. Потому что похож), от которого пахло дешевым одеколоном в вперемешку с потом, завалило обломками потолка, но снаружи я воплощение гармонии. Снаружи меня ничем не взять.
Нельзя хлопать дверью в такие моменты, думал я про себя, пока выходил из этой богом забытой компании по продаже офисных помещений. Работа, надо сказать, не была пыльной. Никто не хотел покупать эти помещения. Так что я не особо и утруждал себя этим занятием. Нельзя хлопать. Примите за правило. Иначе человек подумает, что тронул вас за живое и останется этим доволен и счастлив. Нужно уметь все перетерпеть с достоинством, чего бы это нам не стоило. Там, где зверь умрет, человек выживет.
__________________________________________________________________
В баре часом позже
Уволенный, и не сильно расстроенный, я пришел в клуб на открытый микрофон, чтобы проверить свой материал. После хорошего выступления мне становилось куда лучше, начинал больше говорить, шутить, глаза были живыми, будто и не видели всего того сумасшествия, что снаружи. Крутое ощущения. Мне нравится. В первые минуты этого окрыляющего момента, момента свободы и чувства, что ты-живой, меня было не узнать, но потом приходилось снова окунаться в жизнь со всеми ее проблемами, заботами.
– Привет, Дора, – сказал я с улыбкой и немного её приобнял, – Написала что-нибудь новое?
– Да. – Отреагировала энергично Дора, – но очень уж волнуюсь, что у тебя?
– Меня уволили.
– ужас!
– Я бы так не считал.
– За что?
Стоит сказать, что ей и правда было не безразлично, она воспринимала это близко к сердцу, такой вот человек. Я советовал ей придерживаться в этом взгляде на жизнь Ремарка, но все бес толку.
– Пеппа особо этого не объяснил, да и какая разница, никакая потеря не стоит громких слов, ну, почти.
– Ты лучше – продолжил я – перестань трястись как больная, не первый раз уже и, я уверен, все снова