Катрин на год старше своего брата. Всего пятнадцать лет, но очень красивая девочка. Размером она была с брата своего, а то и ещё меньше. Девочка-дюймовочка. Правда не настолько худощава. Стройна, но не критически. Также, как Томми, имела волосы цвета полей и степей, только шли они, почти лишь доставая плечи. Была бы её воля, Катрин с радостью бы носила красивые разноцветные платьеца, но увы… одежду выбирать ей не пришлось. У неё как раз шёл тот возраст, когда она становилась красивее с каждым днём. С малолетней прелестностью она, как и брат, совмещала доброе сердце.
Как я уже говорил про утро, не стоит радоваться преждевременно. Томми и Катрин, проснувшись, желали побыстрее свалить из дома в школу, пока родители их ещё спали. Учились они в одной школе, Томми в седьмом классе, Катрин в восьмом.
"Томми… Мне страшно… и очень больно." – Катрин не отличалась храбростью. Вчера отец избил её, отчего болели и спина, и таз. Каждый раз она боялась даже просто выйти из комнаты. Но последовала за своим братом на кухню, лишь еле слышно шлёпая босыми ногами по полу.
"Я понимаю… но нужно идти."
Брат с сестрой более предпочитали школу дому. Хотя и нередко они оставались дома. В школе их тоже не особо то и любили, но Томми было проще дать сдачи сверстнику или даже года на три старше себя, чем отцу. Не сказать, что Томми уж слишком боялся отца, но сравнивая маленького худощавого мальчика и того амбала… думаю разъяснять не нужно. Они аккуратно прошли на кухню, несмотря на отговорки Катрин, брат её осмелился взять два яблока, шоколадку, небольшую кучку печенья и полулитровую бутылку воды. Отец был очень строгим человеком. Да, их семья считалась бедной, но не до такой степени, которой довёл отец Томми. Еды дома было вполне достаточно, Но!… если ты брал что-то без разрешения – тебя пороли, пороли тебя вообще практически по любому поводу. Как бы сильно ты не хотел есть, тебе нужно было разрешение… иначе порка. Хочешь новую одежду, потому что та уже или мала, или рвана… порка. Логично? Нисколько. Логики амбалу этому занимать не приходилось, она ему просто не нуждалась. Он мог тебя выпороть, даже если у него просто плохое настроение… или хорошее. Или же если его любимая футбольная команда выиграла или проиграла… это уж точно от них не зависело, но зато они уже успели возненавидеть футбол. Что же мать? Мать также не была противницей приложить свою трясущуюся руку к твоему заду или лицу.
Углубляться ли в описание этих… родителей? Мать и отец… они и алкаши, и наркоманы… всё и сразу. Отец хоть иногда мог выглядеть, как человек, когда ему нужно было идти на работу. По дому чаще всего ходил в замызганной белой майке и трусах, ярый противник спорта и такой же защитник "радостей жизни". Единственный спорт, который ему полюбился, стал футбол… и то лишь из-за того, что он любил сыграть в тотализатор. Мать же вообще больше походила на бомжиху, если существует настолько херово выглядящие бездомные. Она практически всегда была под кайфом. Выпадающие в раннем возрасте волосы; трясущиеся руки; глаза, которые были пусты, но получали удовольствие. Пугающая улыбка… очень странная, которая не сходила с её лица никогда. Нередко Томми и Катрин наблюдали, как её полностью ломит… страшное зрелище, особенно для детей, которые в первый раз увидели это в лет девять-десять. Нередко погодки, по ночам и не только, довольно часто днём, видели, как эти две свиньи спариваются, не в оскорбление животным. Всякие стоны, скрипения кровати, всё это при незакрытой двери.
Томми убрал еду в рюкзак к нескольким учебникам.
В школу они ходили, как я уже сказал, не часто. По этому поводу их никто не спрашивал, школа та и сама была мало кому нужна. Форма специальная не требовалась, оценки толком не ставили, а сама программа обучения заключалась в том, чтобы дать ребёнку уж слишком начальные знания, а после сидеть и следить, чтобы никто не шумел, а самостоятельно всё изучал.
Погодки также бесшумно двинулись с кухни к двери на улицу. На Томми была уже известная его любимая вытянутая песочная футболка, плюс джинсы, которые чуть сочили из правой коленки, а обувью у него служили уже изношенные до невозможности белые кроссовки… ну точнее они раньше были белые. Эх Томми… задиристый и вспыльчивый мальчик, который более получал от своего мудака отца, чем от дворовых парнишек. На его ещё детской щеке виднелся пожелтевший синяк, а из-под рукавов выглядывали следы крепко схваченной и сдавленной посильнее руки. Не сказать, что Катрин повезло больше. Самым видимым местом был синяк под глазом. Её голубоватая радужка дополнялась жёлтым следом от удара. Надела же она чуть мешковатую кофту, ободранную на правом локте, также потрёпанные временем джинсы и голубоватые кеды.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен