Olè, Ороско! Сикейрос, sí!. Рэй Брэдбери

ло написано большими красными буквами:

      – Сикейрос, sÍ, Ороско, olè.— И дальше: – Галерея «Гамбит». Бойл-Хайтс. У них на том берегу что, выставка Ороско – Сикейроса?

      – Читай то, что мелким шрифтом. – Сэм ткнул пальцем в брошюру.

      – Выставка, посвященная памяти великого художника Себастьяна Родригеса, наследника величайшего искусства Сикейроса и Ороско.

      – Беру тебя с собой, – сказал Сэм. – Посмотри на дату.

      – Двадцатое апреля. Черт, это ж сегодня, в два. Черт, через час начало! Я не могу…

      – Можешь. Ты ведь эксперт по живописи, верно? Это не открытие, а закрытие. Похороны.

      – Похороны?!

      – Художник, Себастьян Родригес, будет присутствовать, но только мертвый.

      – Ты хочешь сказать, что…

      – Это поминки. Там будут его мать с отцом. Придут братья и сестры. Кардинал Махони заскочит.

      – Боже правый, неужто он был таким талантливым художником? Какие люди!

      – Изначально предполагалось устроить вечеринку, но он упал и расшибся насмерть. И вместо того чтобы все отменить, они притащили туда тело. Так что теперь это будет что-то вроде заупокойной мессы со свечами и хористами в кружевах.

      – Боже мой! – произнес я.

      – Вот именно, можешь повторить это еще раз.

      – Боже мой. Заупокойная месса по неизвестному художнику в третьеразрядной галерее где-то в мексикано-испано-еврейском районе Бойл-Хайтс?

      – Листай дальше. Ты увидишь на этих страницах дух Ороско и Сикейроса.

      Я перевернул несколько страниц и ахнул:

      – Ничего себе!

      – Вот именно, – сказал Сэм.

      Мчась по автостраде, ведущей к еврейско-испанскому району Бойл-Хайтс, я постоянно твердил себе:

      – Этот парень гений! Где ты его откопал?

      – В полиции, – ответил Сэм, ведя машину.

      – Где?

      – У копов. Он нарушил закон. Провел несколько часов в КПЗ.

      – Несколько часов? А что он натворил?

      – Что-то ужасное. Невероятное. Но не настолько, чтобы засадить его в кутузку. С одной стороны, ужас, с другой – ничего особенного. Посмотри наверх!

      Я поднял глаза.

      – Видишь этот пролет наверху?

      – Мост? Но мы его уже проехали! А что?

      – Вот оттуда он и упал.

      – Спрыгнул?

      – Нет, упал. – Сэм нажал на газ. – Больше ты ничего не заметил?

      – Где?

      – На том пролете. На мосту.

      – А что я должен был заметить? Ты ехал слишком быстро.

      – На обратном пути. Увидишь.

      – Место, где он погиб?

      – Место, где он пережил свой звездный час. А потом погиб.

      – Место, где в него вселились духи Ороско и Сикейроса?

      – Ты попал в самую точку!

      Сэм свернул с автострады.

      – Приехали!

      Это была не художественная галерея.

      Это была церковь.

      На всех стенах были развешаны яркие картины, каждая из которых была настолько потрясающа в своем радужном великолепии, что казалось, они взвиваются в небо языками пламени. Но они уступали место другому огню. Две или три сотни свечей горели огромным кольцом вокруг просторной галереи. Они горели так уже несколько часов, и от их пламени веяло таким летним зноем, что вы сразу забывали о том, что только что пришли с апрельского холода.