Последний цирк. Рэй Брэдбери

ень.

      На бегу мы грызли яблоки, а город еще спал.

      У железнодорожных путей мы остановились послушать, как гудят рельсы. Откуда-то издалека сквозь предрассветную тьму в наши края спешил – сомнений не было – настоящий цирк. Его приближение дрожью отдавалось в рельсах. Я приложил ухо к металлу:

      – Едет!

      И верно, вскоре из-за поворота черным вихрем вылетел паровоз: впереди огонь и свет, позади – клубы дыма. Товарные вагоны снаружи освещались зелеными и красными гирляндами, а изнутри оглашались рыком, визгом и гвалтом. На станции все пришло в движение, по сходням шествовали слоны, катились клетки; с первыми лучами солнца звери, циркачи, Красный Язык и я уже вышагивали по улицам, направляясь к пустоши, где каждая травинка сверкала хрусталем, а с кустов, если задеть ветку, обрушивался целый ливень.

      – Ну и дела, Крас, – поразился я. – Только что было пустое место. А теперь – глянь!

      Мы смотрели во все глаза. На пустыре расцвел огромный шатер, как японский цветок на холодном пруду. Зажглась иллюминация. Не прошло и получаса, как в воздухе потянуло горячими блинчиками; кругом зазвенел смех.

      Все это нас заворожило. Прижав руку к груди, я почувствовал, что сердце колотится прямо под ладонью, как игрушечный попрыгунчик. Мне хотелось только смотреть вокруг и вдыхать этот запах.

      – Айда домой! Жрать охота! – гаркнул Крас и дал мне пинка, чтобы обойти на старте.

      – Отдышись и умойся, – потребовала мама, оторвавшись от стряпни.

      – Блинчики! – Меня изумил ее дар предвидения.

      – Как там цирк? – Отец посмотрел на меня поверх газеты.

      – Классно! – сказал я. – Вообще!

      Умывшись холодной водой из-под крана, я придвинул стул в тот самый миг, когда мама поставила на стол блины. Она протянула мне кувшинчик:

      – Возьми сироп.

      Я набросился на еду, а отец поудобнее сложил газету и вздохнул:

      – Куда катится этот мир, ума не приложу.

      – А ты не читай газеты по утрам, – сказала мама. – От них бывает расстройство желудка.

      – Полюбуйтесь! – воскликнул отец, ткнув пальцем в газетную полосу. – Бактериологическое оружие, ядерная бомба, водородная бомба. Это заслонило все другие события!

      – У меня, например, – сказала мама, – на этой неделе будет большая стирка.

      Отец нахмурился:

      – Неудивительно, что мир катится в тартарары: люди сидят на пороховой бочке, а мысли у них – о стирке. – Расправив плечи, он придвинулся ближе к столу. – Задумайтесь: тут сказано, что одна ядерная бомба нового поколения может стереть с лица земли весь Чикаго. А от такого города, как наш, и кляксы не останется. Меня не покидает мысль: как это все прискорбно.