Лаз в потолке. Рэй Брэдбери

воим глазам.

      – Быть такого не может! Как это я прохлопала? Надо же, у меня в доме, оказывается, есть чердак!

      Тысячу дней, тысячу раз она поднималась и спускалась по этой лестнице – и ничего не замечала.

      – Куда ты смотрела, старая дура!

      И она устремилась вниз, едва не полетела кубарем и даже не вспомнила, для чего поднималась наверх.

      Перед обедом она, как взбудораженная девчонка-переросток, тощая, с бескровными щеками и блеклыми волосами, снова пришла постоять под этой дверцей: стреляла горячечным взглядом, прикидывала, размышляла.

      – Ну, допустим, нашла я эту чертову лазейку, а дальше что? Не иначе как за ней чулан. Вот ведь…

      И в смутной тревоге побрела в комнату, предчувствуя скорое умопомрачение.

      – Не бери в голову, Клара Пек! – приговаривала она, когда чистила пылесосом гостиную. – Тебе всего-то пятьдесят семь годков. Из ума пока не выжила, слава богу!

      Нет, почему она раньше ничего не замечала?

      Да потому, что тишина здесь была особенной, – вот почему. Крыша никогда не протекала, так что с потолка не капало; балки не скрипели от ветра; мышей не было и в помине. Вот если бы сверху донесся шепот дождя, стон древесины или мышиный топоток, она бы непременно подняла голову и увидела этот лаз.

      Но дом хранил молчание, и она оставалась в неведении.

      – Будь оно неладно! – вырвалось у нее за ужином.

      Она вымыла посуду, часов до десяти почитала и легла спать раньше обычного.

      Как раз в ту ночь ей впервые послышался приглушенный стук, будто наверху кто-то отбивал морзянку, а потом принялся выцарапывать гвоздем всякие гадости под прикрытием равнодушного, бледного, как лунный свет, потолка.

      В полусне она прошептала одними губами: «Мышь?»

      А потом наступил рассвет.

      Спускаясь на кухню, чтобы приготовить завтрак, она не сводила пытливых девчоночьих глаз с дверцы в потолке и поймала себя на том, что у нее чешутся руки принести стремянку.

      – Черта с два, – пробормотала она. – Еще не хватало карабкаться на пустой чердак. Вот пройдет неделя…

      Через три дня лаз пропал.

      Точнее, Клара о нем забыла. Словно его и не бывало.

      Зато на третью ночь мыши – или какие-то неведомые твари – опять заметались над потолком, ни дать ни взять седые, как паутина, призраки на зыбких лунных дорожках.

      После такого сравнения на ум пришли сухие колючки, пушинки одуванчика и обыкновенные клочья пыли – мало ли что слетает с подоконника на чердаке.

      Ей подумалось: хорошо бы уснуть, но из этой затеи ничего не вышло.

      Лежа на спине, она с таким упорством сверлила глазами потолок, что, казалось, ее взгляд вот-вот пробьет штукатурку и доберется до ночных смутьянов.

      Тараканьи бега? Мышиный табор, перекочевавший из соседского дома? В последнее время к ним в округу частенько вызывали бригаду, которая натягивала над домом брезент, вроде мрачного шапито, чтобы швырнуть туда ядовитую дымовую шашку и отбежать в сторону, обрекая на смерть невидимых приживал.

      А те, наверное, успевали собрать свои ворсистые пожитки и спастись бегством. Лишившись крова, они обосновались на чердаке у Клары Пек, где нашли стол и дом.

      И все же…

      Она не смыкала глаз и вновь услышала шорохи. Они бороздили широкое чело потолка затейливыми ритмами, в глухой чердачной камере длинные когти скреблись и царапались то в одном углу, то в другом.

      Клара Пек затаила дыхание.

      Ритмы ускорились. Они исподволь устремились в заветное место над дверью спальни, сразу за притолокой. Казалось, мелкие твари, незнамо какие, топчутся у потайной загородки в поисках выхода.

      Клара Пек медленно села в постели, потом встала и так же медленно нажала плечом на дверь, чтобы не скрипнули петли. Медленно приоткрыла дверную створку. Выглянула в коридор, который полная луна залила холодным мерцанием сквозь лестничное оконце, чтобы высветить…

      Лаз в потолке.

      Словно почуяв тепло человеческого тела, крошечные приблудные твари-призраки скопились прямо за потолочной дверцей.

      «Боже праведный! – подумала Клара Пек. – А ведь они меня слышат. Хотят, чтобы я…»

      Дверца мелко задрожала под напором суетливых комков.

      По деревянному наличнику снова и снова шуршали, скользили невидимые паучьи лапы, мышиные коготки, а может, скрученные бурые обрывки старой газеты.