Весенний дар. Дилогия. Владимир Невский

непроизвольно прибавил шаг. Взобрался на пригорок и попытался осмотреть окрестности. К своему большому удивлению, на месте, где раскинулась деревня, не было видно ни единого огонька. Он даже засомневался в правильности выбранного маршрута. Хотя: вот и старый дуб проглядывается, вон и заросший барский сад, где яблони давно перестали плодоносить, вон и кладбище староверов. Вышедшая на мгновение из-за плотного слоя свинцовых туч луна слабо осветила тропинку. Нет, Арефьев не ошибся. Почувствовал, как за два года сильно постарела деревня, утратив молодецкий задор и романтизм. Медленно и верно катит по пути полного краха и исчезновения с карт России. Поля зарастут, дома обвешают и развалятся, кладбище придет в упадок.

      Куда ты катишься, Россия,

      Какой наметила рубеж,

      Была когда-то духом сильной,

      Теперь зияет в днище брешь.

      Дай ответ. Нет ответа.

      К дому Илья подошел, никем не замеченный. Собака успела околеть от старости, а щенка еще не приобрели. Он подошел к окошку и осторожно заглянул в дом. Ничего в комнате не изменилось, и щемящее чувство накрыло парня с головой. Даже глаза по-девичьи повлажнели. Мама сидела в своем любимом кресле и, низко наклонившись, вязала носки. Работал телевизор, явно с приглушенным звуком, жирный кот лениво наблюдал за клубком шерсти. Илья вошел во двор и внимательно осмотрелся. Над крыльцом тускло горела лампочка, и это помогло ему сделать невеселое заключение:

      «Отец, видимо, совсем перестал заниматься хозяйством. И забор опять требует косметического ремонта, калитка, вон, держится на одной ржавой петле. Дрова не колоты, а ведь зима уже вон за тем поворотом. Да и крыша в сарае, наверняка, протекает». – В подтверждение и половицы на крыльце как-то жалобно заскрипели. Он постучал в дверь.

      – Кто там? – раздался такой родной и почти забытый голос матери. Добрый и ласковый, да так, что захотелось заплакать. Просто как в детстве.

      – Это я, мама.

      – Ох, – воскликнула мать. Потом торопливые шаркающие шаги. Волнение помешало сразу отыскать крючок и распахнуть дверь. – Сынок, Илюшенька, – только и шептала она, обливаясь слезами радости.

      А он молчал, крепко прижав ее, и жадно вдыхал аромат ее волос, так вкусно пахнущий щами, скошенной травой и парным молоком.

      – Все хорошо, мама. Я вернулся. Теперь все будет хорошо. Пойдем, а то простынешь, – обнимая ее за плечи, переступил порог дома. И тут же что-то тревожное проскользнуло в душе. Промелькнуло и затаилось. А мать никак не могла насмотреться на сына, прикасаясь нежно к волосам, к щетине на щеке, к плечам. А потом бросилась к плите и начала суетиться, накрывая на стол. А Илья прошелся по дому, переоделся, присел на краешек кровати. При этом громко вдыхал такой родной запах отчего дома. С кухни донесся аромат жареной картошки. И он почувствовал, что и по ней, родимой, он тоже так сильно соскучился. Никто так вкусно не мог жарить картофель, как это делала мама. Аппетит проснулся мгновенно. А на столе уже красовались и грибочки в сметане, и колбаска, и копченое