Дом, родной дом. Надеюсь, «любимой» чуть двинутой и помешанной на оккультизме тетушки нет. Не то, чтобы она плохая, но эти ее стремные разговорчики о демонах и периодические окропления меня святой водой напрягают. И так уже три года. Целых три года прошло с тех пор, как родители попали в аварию, оставив меня единственной родственнице (так что выбирать не приходилось) на попечение.
Ура! Пустой холл сейчас, как никогда радовал взор, а отсутствие звуков – уши. Хоть вечером (эммм, ну или ночью) отдохну в одиночестве.
Итак, бросить рюкзак в спальне, зарулить на кухню, проинспектировать холодильник на предмет «чепожрать», убедиться, что мне светит лишь чай, но надежда умирает последней, после чего, поставив чайник, направиться в душ. Привычное действие: опершись на стену у входа, продумывать все наперед. Четкий план действия всегда – когда ты рос в семье военного в энном поколении, по-другому никак. Уже в печенках эта дотошность, но привычку так просто в себе не убить.
«Адель, ты всегда должна заранее продумывать каждый свой шаг наперед, причем не один, а целую серию. Одна ошибка – и система рухнет», – слова папы всегда сопровождают меня, как напоминалки на стенах.
И попробуй тут закричать: «К черту систему!», шесть километров по лесу быстро решат все проблемы, и бунт будет задушен на корню. Уж я-то знаю, робостью и послушанием я никогда не страдала.
Что ж солдат, хватит втыкать в потолок, марш действовать!
Привычные действия. Открыть дверь, к черту свет, два шага – рюкзак летит куда-то влево, подойти к столу, дабы подхватить забытый утром телефон, включааааем, эх, разряжен, так что особо не поюзаешь. Но хоть подсветить можно! Зарядку еще найти надо, а свет включить – для слабаков.
Где-то она здесь была…
– Или не здееесь… Расслабилась, солдат, без муштры отцовской! Тааак… Ну, точно, на стул, небось, упа…
Немая сцена. Я – мой палец – свет телефона, потухший уже – мои галлюны. Или нет? Включаю телефон вновь, чтобы подсветить.
– Твои ж святые ежики! Доучилась, блин, дошутилась про 6ю палату! Ты, король тьмы недоделанный, настоящий или…эммм…ну да?
– Ежики? Еще днем был вполне себе настоящим, но, смотря на твой взгляд, полный недоверия, уже и сам не знаю, – усмехнулся мой проводник в нирвану.
И знаете что? Да лучше бы это был глюк! Ибо объяснить сидящего на корточках(!) на моем стуле парня можно только крайней формой шизофрении.
Нет, просто парня было бы объяснить еще возможно, но этот…эксцентричный (мягко сказано) персонаж ломал все рамки реальности.
Сидит он, как зверек какой-то, на корточках, поверх колен лежат запястья со странными рунами, нарисованными на них, уходящими вверх по руке и слегка светящимися будто изнутри. Одет парень в черные штаны, а-ля рокер с кучей карманов и цепями, футболка того же цвета с какой-то странной надписью (темновато знаете ли), приталенный темно-зеленый плащ со странными заклепками, тяжелые темные боты на платформе и затемненные очки над оскаленным, мать его, ртом (клыки, Карл, настоящие такие, внушительные!), уходящие тонкими дужками за заостренные уши, в одно из которых продето крупненькое кольцо «шаманского» вида. Ежик красных волос, торчащих во все стороны, лишь добавлял ситуации и парню налета нереальности.
Хахах. Картина «Приехали»! Надолго же я зависла, а подозрительный, допустим, что живой, типец терпеливо ждет, пока я расчехлюсь.
Протянула руку к креслу, на котором лежал старый добротный такой зонт, автомат.
– Ты что творишь, психичка?! – заорало вполне себе живое видение.
Ну да, не удержалась, ткнула его зонтом.
– Прости, но сам виноват!
– Это в чем же? – возмущенно спросил парень.
– Нечего психику мою нежную, девичью травмировать и…
– Сказала она, залепив мне зонтом в бок с силой Халка! У меня тут не только психика пострадала, между прочим. Требую компенсации! – пошловато улыбнулся ночной нахал.
Переложила зонт в другую руку, прижав покрепче, плотоядно улыбнувшись.
– Не-не, я передумал, оставь все себе, – подняла руки, уже стоявшая на этот момент двухметровая (ну эт я загнула, для меня с моим метр шестьдесят (почти) все высокие) глыба.
– Ты, уж скажи на милость, кто? – с железным спокойствием вопросила я.
– Твой личный экзорцист – Альфред.
– Экзорцист, да? Личныыыый? – угрожающе переспросила я у этого двинутого.
– Именно, сообразительная ты наша, – издевательски кивнул красноволосый.
А вот это он зря. Подлил, так сказать, масла в уже пылающий костер.
– Слышь ты, дылда дрыщеподобная, – перехватила незаменимый зонт поудобнее, наставив его на «экзорциста», – вали отсюда. Ибо, как ты уже заметил, сил у меня, как у Халка, вломлю так, что небо в алмазах видно будет! – почти прошипела я.
И вломила бы! Характер у меня горячий, а рука тяжелая. Но узоры на руках парня засветились