– Доброе утро, Паш. Извини за ранний звонок, но… он умер… Покончил жизнь самоубийством… – сказала Лилия
– Как?! Из-за чего?
– Его нашли с расколотой головой у себя в комнате, рядом с кроватью. Боже. Даже говорить трудно. Судя по следам крови на стене, он самостоятельно разбил ее… – она помолчала, видимо, переваривая произошедшее. – Мы также нашли записку. Судя по записям, она настоятельно адресована тебе, поэтому ждем тебя, как будет время.
– Хорошо. Спасибо, что позвонила.
– Соболезную. Он был хорошим человеком.
– Я знаю… еще раз спасибо. Постараюсь сегодня заехать.
«Утро началось не с кофе. Я не знал, что и думать. Олег был здоров. И суицидальные настроения почти за девятнадцать лет в нем никогда и никак не проявлялись. За все время нашего знакомства он был скрытен и замкнут, но в его глазах всегда была жизнь. Что же могло заставить его так поступить?» Я отправился в больницу около десяти утра, когда пробки по городу более или менее разошлись, и я мог без особых усилий проехать по объездной, перебирая в голове произошедшее.
Познакомился я с Олегом, когда уже работал года два психологом. Тогда я еще был молод, мне было лишь двадцать четыре года, я только закончил бакалавриат и учился на магистра, на заочной форме обучения.
Его привезла ко мне бабушка, Галина Федоровна. На тот момент ему было лет девять и родители беспокоились, что у него будет психологическое расстройство, с тем учетом, что он потерял брата и больше не видел мать и отца. Но это явление было частым, после того как развалился СССР и по всей России пробежала волна анархии и разрушения. Тысячи детей оставались без родителей, с сестрами, с бабушками, и это если повезло. Зачастую они просто оставались одни на улице, либо их подбрасывали в детские дома. К счастью данная ситуация за почти двадцать лет, хоть и немного, но улучшилась.
Олег рос не в благополучной семье. Только с бабушкой, но на тот момент она еще работала и могла обеспечить внука всем, чем нужно. Обстановка была для роста молодого мозга не сказать, что наилучшей, но и плохой ее не назвать. Единственное, что у него не было друзей как таковых, только одноклассники и однокурсники. Он был молчалив и разговаривал только с бабушкой и со мной; и то не сразу, лишь через пару сеансов.
И из всего этого я не понимал, почему его решили привести ко мне? Но ответа так и не получил за все время, что общался с Олегом и его родителями. Он не знал, а Галина Федоровна не говорила, хотя было видно, что дело тут не только в том, что мать с отцом Олега не хотели его видеть.
Я подъехал к красно-белому зданию, по форме напоминавший обрубленный трезубец без рукоятки. Здание было построено до перестройки и не ремонтировалось, по крайней мере, внешняя часть. Все так же стояли деревянные окна, небрежно покрашенные в белый цвет, с решетками на первых этажах. Меня встретила Лилия. Она все так же была стройна и красива, несмотря на прошедшее время, а белый халат подчеркивал ее черные как смола волосы и самые неземные глаза, которые я видел всегда, лишь закрывая свои. Мы поприветствовали друг друга, и она проводила меня в свой кабинет. Мы молча поднимались, видимо, думая каждый о своем. О чем думала Лилия, я мог только догадываться. Возможно, о многочисленных делах главного врача, которых со смертью Олега стало вдвое, а может и втрое больше. Не представляю даже, сколько бумажек ей необходимо заполнить, подписать, сколько печатей поставить. Россия, страна бюрократов. Думается мне, это из-за лесов. Таежных лесов на севере страны, из которых делается бумага. Но так думаю только я. Почему? Не знаю, может, потому, что мы можем благодаря этим лесам обеспечить нашу страну огромным количеством бумаги. Странное предположение, но почему бы и нет. Есть, конечно, более рациональное объяснение. Но оно мне пока неведомо. Как неведомы и мысли Лилии, пока мы поднимались на четвертый этаж.
Мед братья и сестры ходили по коридорам занятые своими делами. Пациенты думали, что заняты какими-то своими делами, и поэтому так же ходили по коридорам.
Мне всегда было любопытно наблюдать за людьми. Каждый был по-своему красив, что ли. В особенности, с психическими расстройствами. Ведь они считают нас с отклонениями, для них же все вполне нормально. Что же происходит в их голове в моменты помешательства? Уверен, не только я занимался таким вопросом. Кстати сказать, я часто встречал рассказы и выписки из старинных газет прошлого века, когда лечение психологических болезней претерпевало ренессанс. Когда вопрос о том, что находилось в голове больных, воспринимался в прямом смысле, и чтобы узнать, им попросту раскалывали голову по полам. Мда… как они это делали, чтобы сохранить в целостности мозг, интересно?
Мы зашли в кабинет. Я отдышался, курение никогда не шло мне на пользу, да и возраст давал о себе знать. Слева от входа стоял большой шифоньер вдоль всей стены от входа до окна, он был полностью заполнен книгами. Учебной литературой в основном. Справа от входа на стене висели различные сертификаты и дипломы Каримовой Лилии Александровны. Не просто так же она заняла