Предисловие к альманаху «Вчера и сегодня». Максим Горький

ботать его лучше. Но их торопливость вполне естественна, потому что они хотят как можно скорее оттолкнуться от своего прошлого, дальше уйти от него. Руководило ими и другое соображение, ещё более правильное, на мой взгляд: они хотят, чтобы тысячи беспризорных и социально опасных нашей огромной страны – все заключённые в домзаках, организованные в колонии и коммуны – убедились на факте выхода сборника, что пред ними действительно открыты все пути к честной и социально полезной работе. Сказать об этом «своим» – дело истинно товарищеское, и сделали его неплохо, потому что – искренно. Но и кроме агитационного, педагогического значения своего, эта книга, написанная беспризорными, имеет самостоятельную ценность: она говорит о том, что «на дне» живут даровитые люди, и напоминает, что в старое время они не могли бы подняться со дна. В условиях, созданных компартией и Советской властью, они поднимаются и понимают, кому и чему они обязаны выходом своим на поверхность жизни. Им известно, что уже не одна сотня «своих» прошла среднюю и высшую школу, работает в массе активных строителей социалистического хозяйства страны, вливает свою энергию в общий бурный её поток.

      «Теперь стало так, что человек, если хочет, так найдет себе место на земле по достоинству своей силы», – писал мне один из них. «Достоинство силы» – это очень хорошо сказано, ибо здесь сила оценивается не как сила лошади, а по-новому – как разумная, способная создавать новые условия жизни, сила социального человека. И один из поэтов, Лавров, с хорошим чувством собственного достоинства говорит:

      Не стыжусь своего прошедшего,

      А сегодняшним – горжусь!

      А другой сообщает: «Воровал из самолюбия, потому что думал – это самое трудное, пока не понял, что есть дела труднее, и вкрепился в работу». Это говорит «романтик», человек, который ищет «подвига».

      «Романтизм», который у многих людей на «дне» был анархизмом «отверженных» мещанским миром, – в наши героические дни этот романтизм, уже лишённый анархизма, легко находит себе место и применение в коллективном труде. Это довольно ярко выражено в стихах Селезнева, который пишет стихи «своим» для того, чтобы они, «покинув кражи и попойки», делили с ним честь «гореть в труде великой стройки».