Вчера я говорил по этому поводу у комсомольцев; вероятно, мне придётся повториться, но это извинительно, потому что, когда говоришь об одном и том же, невольно повторяешься. Работа у вас идёт непрерывно, вы всё с большей силой выделяете из своей среды людей, заряженных классовой энергией. Даже в том случае, когда они недостаточно организованы политически и идеологически, даже в этом случае всё-таки чувствуешь: идёт действительно новый человек. Мы создаём ведь не только новую жизнь в смысле изменений её материальных условий, но мы действительно создаём нового человека, этот человек есть носитель той энергии, которая создаёт – мне слишком часто приходится это повторять – создаёт почти чудеса.
Я сегодня был на пленуме ЦК[2] и видел людей, которых я раньше не знал. Это молодые люди, которые моложе меня лет, вероятно, на тридцать пять. Я очень желал бы, то есть собственно говоря, я этого не желаю, чтобы в европейских парламентах, скажем в Англии, депутаты рабочей партии и их министры рассуждали бы так, как сегодня рассуждали т. Яковлев, т. Юркин, председатель Колхозцентра, и другие. Их общая черта: они изумительно знают то, о чём говорят, они знают своё дело как мастера социалистического строительства. Это действительно новые хозяева земли, хозяева-социалисты, призванные историей создавать новые условия жизни. Слушая их, я думал: «Вот если бы так знали своё дело литераторы».
Вас, товарищи, тысячи, и несомненно, что среди вас сотни людей, которые через какие-то годы, через пять, может быть, через десять лет, должны войти в литературу хозяевами. У вас есть для этого то, чего мы, литераторы моего поколения и следующего за мной, не имели: широкое знание и понимание той энергии, которая производит всякие вещи и изменяет все соотношения людей. Вы стоите в центре этой жизни, вращаетесь в её гуще, это не может не питать вас очень сытно, очень богато опытом, не может не дать вам прекрасный и новый материал. Вы пойдёте в жизнь гораздо лучше и богаче вооружёнными, чем входили люди моего поколения.
Мне кажется, что это достаточно верная оценка того, чего от вас не только можно ждать, но и чего следует требовать. Ударники на фабриках и заводах, вы сами создаёте вещи и факты, и вам, разумеется, легче, чем кому-либо другому, рассказать, изобразить процессы воплощения вашей энергии в действительность, процессы изменения действительности, процессы перевоспитания старого и воспитания нового человека.
Раньше чем перейти к другим вопросам, следует поговорить о некоторых общих недостатках всех ваших книг. Каковы эти недостатки? Вы, товарищи, несколько изолируетесь в каждой данной книге. Чувствуется, что книгу писал слесарь такого-то цеха, рабочий такой-то фабрики и он очень заинтересован, чтобы его цех знал, что он пишет, чтобы его фабрика, его завод знали, что он пишет, но он забывает, что его должны читать миллионы.
Есть у вас некоторая профессиональная узость отношения к опыту – очень драгоценному опыту, – который должен быть известен не только в пределах Московской области, но и на Урале, в Керчи, в Хибинах – всюду. Все токаря должны знать то, что написал токарь, слесаря – что написал слесарь, литейщики – что написал литейщик и т. д. Но и этого мало.
У вас в книжках зачастую очень много технических терминов. Людям другой отрасли производства термины эти не совсем ясны, даже не знакомы. Не поймут названий частей машин и т. д., например текстильщиков – углекопы, а нужно, чтобы всё и всем было ясно. Значит: не нужно злоупотреблять цеховой терминологией или же следует объяснять термины. Это непременно нужно делать, потому что это даёт книге более широкое распространение, позволяет легче усвоить всё то, что в ней сказано.
Я знаю, что мои требования в данном случае, может быть, чрезмерны, но тем не менее они должны быть поставлены, это в наших интересах, это в интересах той литературы, которую вы создаёте. «Тяп да ляп – не построишь корабль». Литературный труд – не лёгкий труд.
Какие новые темы могли бы вы внести от себя? По этому поводу я вчера говорил с ударниками «Комсомольской правды» и отсылаю вас к стенограмме беседы с ними.
Там я говорил о том, что многие серьёзные темы в нашей литературе более или менее скомпрометированы, смяты, изуродованы вследствие торопливости, с которой у нас пишутся книги. Торопливость, пожалуй, нельзя поставить в вину, так как молодёжью столько накоплено, что хочется сказать скорее. По этой причине молодые литераторы или недоговаривают, или говорят много; стремясь сказать как можно проще, люди запутываются в массе лишних слов.
У нас есть длинные книги, написанные в размере десяти листов, а материала там на два листа – это обычное явление. К экономии слов ещё не привыкли. Это технический недостаток, тот же недостаток, из-за которого неумелый плотник изрежет кучу досок для того, чтобы сделать какую-либо пустяковую табуретку. Эта неэкономная трата материала объясняется техническим неумением.
Одна из главных тем, которая подсказывается всей действительностью, но которая совершенно