Наши добровольцы на чужой стороне. Глеб Успенский

он в глубине души и подъезжая к Белграду, к Сербии – и, к удивлению своему, ничего такого не находил; Белград не делал ему никакой «шумной и крикливой чести»… Доброволец как-то забывал, что Белград не только не «продолжение» его торжеств, начавшихся в России, но, напротив, полнейшее и решительнейшее их прекращение; забывал, что именно с этого пункта его путешествия и начинается «служба», «подвиг», «жертва», на которую он шел добровольно; забывал, что здесь лазареты наполнены ранеными, что здесь то и дело хоронят убитых, что здесь все задумчиво и озабоченно и что, следовательно, нет никакой возможности требовать, чтобы так уныло настроенный город каждый день являлся на пристань и орал «живио» и делал бы угощения, овации…. Ничего этого доброволец не принимал в соображение, полагая, что в Белграде, напротив, для него будет устроено нечто гораздо более забористое, чем то, что было устроено в Москве, в Саратове, в Харькове. Мало того, нередко даже обижался, если слышал, что ему, например, придется жить в казармах.

      – Как в казармах? – удивляясь и негодуя, восклицал иной Доброволец из благородных или состоятельных.

      – Да так, в казармах, как все.

      – Я-то?

      – Ты! А что же ты такое?

      – Да если они только посмеют упрятать меня в казармы, так мне черт их возьми и с Сербией! – сейчас уеду назад… Чтобы я со всякой сволочью…

      – Да ведь ты волонтер или нет?

      – Ну, волонтер!

      – И вот этот солдат – волонтер…

      – Нет, разница!

      – Никакой разницы нет…

      – Нет, уж извини, большая разница!

      – Никакой нет разницы, – ты теперь солдат, и он солдат… Какая же разница?

      – И очень большая разница! Он свинья, а я…

      – А ты что?

      – А я со свиньей не хочу быть вместе, вот и все! Черт их возьми! в казарму?! Я еду на свой счет…

      – Да ведь ты в солдаты идешь-то? Ведь ты солдат – ну, и иди в казармы… бери ружье!

      Многие поистине с удивлением узнавали, что между одним солдатом и солдатом другим, третьим – нет никакой разницы в правах и обязанностях и что быть волонтером – значит быть солдатом, значит переносить все трудности военной жизни. У иных, по-видимому, образовалось представление о волонтере, как о существе, решительно ничем, никому и ни перед кем не обязанном: иному казалось, что раз он пошел в волонтеры, так это значит, что он получил право отклонять от себя какие бы то ни было обязанности, пользуясь, напротив, всевозможными правами.

      – Я волонтер! – кричал один доброволец на начальника партии, к которой он был причислен: – мне никто не имеет пр-рава приказывать.

      Многие из этих господ, свирепствовавшие все три тысячи верст своей дороги, полагали, что все это «еще не то», не настоящее, гак, от скуки, «в дороге», а что вот в Белграде – так там уже только держись, что начнется…