Без циркуляра. Влас Дорошевич

еня далекое-далекое воспоминание. И не рассказать его было бы неблагодарностью к покойному.

      Это было очень давно.

      А.Г. Кашкадамов был тогда инспектором 4-й московской гимназии, а ваш покорнейший слуга – вихрастым семилетним мальчуганом, который только что «блестяще» сдал экзамен в приготовительный класс.

      Я «отлично» решил задачу «на яблоки»:

      – У одного мальчика было пять яблок, два он съел. Спрашивается, сколько у него осталось?

      Наставил в диктанте в меру буквы «ять» и не смешал Каина с Авелем.

      И вот мы стояли с матушкой в актовом зале, перед бесконечным столом, покрытым зеленым сукном, и ждали решения нашей участи.

      За страшным советским столом сидели двое.

      Г-н директор, бритый господин в золотых очках, с лицом не министра, – председателя комитета министров.

      И полный, с седоватыми баками-котлетами инспектор Кашкадамов. Директор презрительно тряс в руке мое метрическое свидетельство, смотрел на мою матушку негодующе поверх очков и выговаривал гневно и раздельно:

      – Вы позволяете себе, сударыня, понапрасну утруждать преподавателей и начальство. Вы приводите экзаменовать вашего сына…

      Он даже глазом не повел на меня, словно меня не было.

      – …Когда ему от роду всего семь лет.

      – Через пять месяцев будет восемь, господин директор! Мальчик готов. Матушка плакала.

      Я вырос в средней русской семье, которые как огня боятся начальства и объяснения с начальством считают одним из самых больших несчастий, какие только могут выпасть на долю человека.