Синие вторники. Надежда Тэффи

нтливый и своеобразный.

      Он ручей называл «журчеек», сливал журчание с названием. Передавал звуком острый зигзаг молнии.

      Это он назвал мои вторники синими. Так и писал о них уже в большевистские времена – «синие вторники».

      На «синих вторниках» бывали писатели, актеры, художники и те, которым было интересно посмотреть на всю эту компанию.

      Помню, приехал из Оренбурга старенький казачий генерал. Был моим читателем и захотел познакомиться. И вот как раз попал на синий вторник.

      Генерал был человек обстоятельный, прихватил с собой записную книжку.

      – А кто это около двери? – спрашивал он.

      – А это Гумилев. Поэт.

      – А с кем же это он говорит? Тоже поэт?

      – Нет, это художник Саша Яковлев.

      – А кто это рояль настраивает?

      – А это композитор Сенилов. Только не настраивает, а он играет свое сочинение.

      – Значит, так сочинил? Так, значит, сам сочинил и, значит, сам и играет.

      Генерал записывал в книжку.

      – А кто эта худенькая на диване?

      – А это Анна Ахматова, поэтесса.

      – А который из них сам Ахматов?

      – А сам Ахматов это и есть Гумилев.

      – Вот как оно складывается. А которая же его супруга, то есть сама Гумилева?

      – А вот Ахматова и есть Гумилева.

      Генерал покрутил головой и записал в книжечку. Воображаю, что он так потом в Оренбурге рассказывал.

      Украшением синих вторников была Саломея Андреева, не писательница, не поэтесса, не актриса, не балерина и не певица – сплошное «не». Но она была признана самой интересной женщиной нашего круга. Была нашей мадам Рекамье, у которой, как известно, был только один талант – она умела слушать. У Саломеи было два таланта – она умела, вернее любила, и говорить. Как-то раз высказала она желание наговорить пластинку, которую могли бы на ее похоронах прослушать ее друзья. Это была благодарственная речь за их присутствие на похоронах и посмертное ободрение опечаленных друзей.