«лысый воробей»
P.S.: нечётное:»!,?,!?» – проявление радости; чётное:»!!,??,!?» – проявление злости; преподобный у галупов, как пан у поляков.
Далеко – далеко на границе бывшего СССР (ныне Казахстан) и Китаем (ныне поднебесной), на юго-востоке Семипалатинской области, близ города Аягуз, в переводе как «Ой, бык», находился Ядерный полигон с заражённой радиоактивной атмосферой, полученной по халатности пьяных рабочих-учёных. Повсюду часто стали, из-за нарушения экологии, происходить разные мутации-мудации: то две башки родятся на одном бараньем теле; то два хвоста – у ящерицы или змеи; то три стопы и одна кисть – у потомка Темуджина (Чингисхана) – мясного жителя. А бывало и то, что рождались и нормальные, как например воробей Стасян.
На теле у него изъян телесных небыли, всё как надо: и хвост, и клюв, и глаза, и другое… Всё было как у воробьёв, но вот с оперением у него была проблема или лажа. Точнее сказать, перьев не было вообще, и он был совершенно лысый. И поэтому с рождения он, свою нелёгкую жизнь, справлял по земле, хуже, чем курица, та хоть слегка порхает. Но не хуже, чем какой-нибудь пёсик или ящерица, бомжара или мышь… Короче, ни разу не открываясь в небо, подобно своим пернатым сородичам, которые ехидно издевались над ним обзывая: то чмо лысое; то лысая башка дай пирожка, кричали с гнёзд уже оперяющиеся птенцы. А то и вообще опорожнялись прямо на него и Стасян – лысый воробей огорчительно опускал свою голову и рыдал в душе, обтекая чужим птичьим фекалиям. И так изо дня в день. А ведь ему так хотелось летать, что он во сне лунатя, даже не раз пытался взлететь, то явь – это не сон и он, подпрыгнув на Яву и находясь в лунатьевском сне, взмахивал раз другой лысыми крыльями, подпрыгивал и шлёпался оземь… и даже бывало, отбивая то лоб, то копчик. Что он только не пробовал, но ни что не заменяло ему перья.
Однажды судьба всё-таки сжалилась над лысым облучённым воробьём, и он очередной раз, убегая от бродячего кота, наткнулся на об гнивший труп вороны. Червячки – опарыши хорошо обглодали покойника, и перья просто лежали на скелете на земле возле мусорного человеческого бака. Он взял лапами два пера и помахал ими как крыльями и он, перевернувшись, оторвался от земли. Ему привиделось, будто он орёл, порхающий высоко-высоко в небе и выслеживающий этого плешивого кота на завтрак, который в это время так и норовил поймать и сожрать бедолагу – инвалида, пострадавшего в результате ядерных некачественных испытаний с выбросами в атмосферу частично радиации. Но держа перья в лапах и сжимая пальцы, было неудобно взлетать и не привычно парить вверх ногами, тем более что пернатого хвоста не было и Стасян не мог рулить, поэтому, чтоб повернуть влево, вправо, верх и вниз, он должен был приземлиться, развернуться с помощью клюва и вновь вспорхнуть в небеса. Да и в туалет вверх тормашками не сходишь. Приходилось делать вынужденную посадку, что приводило к травмам черепа и клюва, так как ими он обычно так же тормозил. Разумеется, так летать он научился не так давно, пока перья не отобрали его родня пернатая и он опять стал жить, выживая, убегая и прячась. Но в очередную погоню он обрёл вновь, хоть какое-то подобие воробьиного вида, пусть даже вверх ногами, и зажил. Но однажды Стасян неудачно приземлился в свежий человеческий, бомжовский, ещё тёплый, киселе образный, кисло вонючий продукт желудочно-кишечного тракта. Одним словом, в говно. Чувство было не приятное, да и отмываться надо, а с водой дефицит: степная зона всё-таки. Люди воду берут со скважины. А речка пересыхает к середине лета, дождей не будет ещё полгода, солнце – зенит. Придётся ждать, когда говно засохнет и само отпадёт – подумал вслух Стасян и, выйдя на солнечную сторону, лёг на спину и стал ждать.
А в это время неподалёку приближался рой зелёных навозных мух, о чём Стасян и не подозревал. Нет, мух он в своей жизни видел и даже ел их, но только дохлых и сухих, как сухарики к пиву. Живые обычно облетали его, чтоб не стать мякушками, для его птичьего желудка. Ведь птицы жуют желудком. И в данный момент, аромат дерьма и не узнаваемый вид, похожий на комок конского кизяка, скрывал его охотничий нрав хищной, огромной для мух, птицы. Рой покружил над засратой головой воробья и сделал обеденную посадку, спикировав разом, но не тут-то было. Помёт густел на глазах и лапки мух говно-жадных прилипли ко всему телу. Время от времени мухи переминались на месте, тем самым, не давая своим лапам окончательно прилипнуть к пище. Главный мух, только хотел дать команду перемениться на месте, как его остановил открытый глаз Стасяна, перед которым он и расположился на кончике клюва.
– -Стоять!! – рыкнул Стасян.
– -Ти кто?? – спросил от страха главарь – -Я твой хозяин, понял?
– -Да.
– -Назовись, раб мой!
– -Мед… – -Как?
– -Мед…
– -Старщий муха Мед?
– -Можно просто: «муха Мед».
– -Муха Мед… – Стасян покачал головой. – а почему Мед?
– -Сладкий такой, знаешь? Пчёль носит…
– -Мёд, что ли?
– -По-вашему –