Воздают
Пустоте салют.
Когда мрут.
Языком во все щели,
и даже касаясь запретных,
вымаливая пощады и прощения,
снуют перед последним рассветом.
Орут оголтело
Выброшенным за порог ребёнком,
Нежеланным доношенным младенцем.
Спасая не душу – тело,
Разрывая перепонки
Горит Освенцим.
Поют акапелла.
Без фальши. Фальцетом.
Каждой буковке есть своё место
В жарком хоре мёртвых невест. —
В пожарище этом.
Воздух комнаты пьёт зарницу —
Корёжатся строчек лица.
И когда они мрут,
Их огонь создаёт уют
Тут.
В час, когда рукописи горят,
Против Бога встаёт заря.
И молнии небо кроят,
Если рукописи коптят
Зря.
А я…
От Трои и до порога —
Пеплом рукописей —
(Не жалко – много! —
Не написанных – миллионы —
Маршируют строем колонны!
Загубленных рифм – канонада
Над тишиною ада.)
Вышью парадную тогу
Разлукам всем.
И эта моя заря
Воспламенится не зря.
Не писать, говорю, – не писать!
Сжечь дотла. – В небеса!
Но пока горят —
Пусть поговорят.
Последняя высота
На милю – выше.
На сажень – шире.
Так будь – возвышен!
Так будь – расширен!
Пробей все крыши,
Скроши все двери!
Так будь – возвышен —
Моею мерой.
Так к звездам вышел,
Горя, Джордано.
Так ты возвышен —
Моею данью.
Смети все стены,
Заборы! – слышишь?
Я – по колено,
А ты – возвышен!
Так вертит землю
Старик Коперник.
Так ты, приемлю, —
Мирам – соперник!
Где Зевс и Один —
Там ты площаден.
Не беспороден,
Но беспощаден.
Такой же грязный.
Такой же – рьяный.
Такой же разный.
Такой же – равный.
Парнас – лишь прыщик.
Пегас – лишь мерин.
Фальшивит курица Гамаюн.
Любовь – освищет.
Любовь – не верит.
Любовь не любит, когда пою.
И если пьяный,
Иль худо очень,
Или за пазухой сто камней,
Семья – лишь раны… —
Промой проточной…
И пей.
Ров
Что мой дом? —
Ров
Рёва —
Глаза идущей на бойню коровы.
Зрачки ширятся.
Бес силится.
Проход узится.
Я узница.
Этого рва, этой щели —
Бойни кошерной.
Выпустить кровь вначале —
До конвульсивных судорог.
Кровь – алая.
Чалая.
Не венчальная.
Растекается картой моих дорог.
Не поститься! —
Покуситься.
И проститься
На кириллице.
Воскресенья не жду – но будет!
Воскресенья не жду – но будет! —
А пока – вечереют пятницы.
Где с горы заклеймённой – немые люди,
Оглядываясь, всё пятятся.
Ещё шевелится грудь кислородом апреля и мая.
Ещё трепещет живот.
Ещё живая.
Только душа, выкарабкиваясь наружу, покалывает и жжёт.
Междусрочие
Сорок сороков —
Не мой