Методологическая несостоятельность теории буржуазной эстетики. Вениамин Аминазинов

ые звезды в синеве Троицкого. Возле окна стоит зеленая засаленная тахта, посередине блеклые разводы, ближе к изголовью чернеет пятнышко крови.

      Выйду из единственной комнаты этой квартиры, пройду коридор, заставленный стеллажами с журналами «Новый мир» и «Дружба народов», попаду в кухню. Пожелтевший гарнитур, нетронутая ни временем, ни человеком деревянная посуда под хохлому, прожженные сигаретами кружевные желтые тюли на окнах. На столе грустит в одиночестве стеклянная пепельница, в ней – раздавленные в блин пестрые окурки «Петра I».

      Я подхожу к раковине, она состарилась больше всего: на дне почти не осталось эмали, чернеет чугун. Кран отвечает мне недовольным фырканьем, но воды не дает. Проверяю вентили в туалете и под раковиной – всё открыто, а воды нет. Плохо.

      В комнате стоит большой книжный шкаф, я подхожу к нему и беру книгу наугад: «Современная буржуазная эстетика: Критич. очерки/ Под общ. ред. Овсянникова М. Ф. и Самохина В. Н. – М.: Мысль, 1978. – 301 с.»

      Прекрасно! Пожалуй, именно буржуазной эстетикой мы сегодня и займёмся… Положу книжку на тахту.

      Набираю сообщение Егору в телеграме: «Тут воды нет, захвати сиську пятилитровую по дороге». Егора ещё долго ждать. Август подходит к концу, темнеет рано. Они должны приехать к часу ночи: сначала нужно забрать Веронику на Ветерках, а потом уже сюда, на Васильевский. Прежде чем приступить к нашему делу, Вероника должна сдать смену в общепите.

      Сажусь на шаткий табурет, выкладываю из кармана пиджака на стол кожаный кисет, спичечный коробок, золотую зажигалку Картье. Бумажка, типс, табак и небольшая щепотка анаши из коробка, скрутил поплотнее, щелчок! Затягиваюсь ароматным дымом Вирджинии и кавказского плана.

      Вероника

      Признаюсь, у меня есть слабость к неудачницам. Прыщавые девчушки с дешевой косметикой, тушью комочками, засаленными волосами, стразами на бижутерии, в мешковатой пестрой жилетке работницы фастфуда, цветастых кроссовках «New balanse», розовых носках в цветочек, трусах и лифчике разного цвета… Да, вот что я люблю. Мне всегда кажется, когда вижу их глупую улыбку, с которой они впаривают клиентам пирожок с вишней, что их очень легко купить. Так же легко они продадут себя, как Роял Чизбургер и Колу. Впрочем, это заблуждение, недооценка социально-экономических основ развития духовной жизни общества, методологическая несостоятельность теории буржуазной эстетики.

      В том-то и дело, что только кажется, вот сейчас ты прижмешь ее к себе, заставишь вдохнуть дорогой парфюм, поцелуешь коньячным ртом, сводишь на ужин в ресторан, где оплатишь счет суммой в две ее месячные зарплаты, отвезешь в Асторию на Большой Морской, где будешь трахать всю ночь, наслаждаясь своим буржуазным, интеллектуальным, материальным триумфом. Но нет. Двадцать первый век таков, что в крепостную крестьянку согласны играть только барышни. Нужны все эти парфюмы, коньяки, рестораны, Астории, только таким же, как ты – эти не со дна, они способны только имитировать твою победу. Хоть ты трижды отлей ей на лицо, заставь вылизывать ботинки, выгони голой в коридор отеля и пускай отсосет посыльному, ничем не изгнать из этого взгляда классовое превосходство. К неудачницам другой подход, их не нужно тащить к себе во дворец, нужно спуститься к ним в трущобы.

      Я надеваю рваные джинсы, грязные кеды, футболку с надписью «Miss you» и иду в подворотню. Эти чудесные мгновенья! Пить пиво, сидя на гранитных набережных, на пляжах у залива, где-то в Девяткино на мефедроновых вписках, в лесу на шашлыках, в барах «Контакт» и «Киллфиш», в сквере у дома, дома… Да, я всегда веду неудачниц на съемную квартиру, туда, где обои и плитка отваливаются от стен, где ванна в желтых разводах, где скрипит пружинами обоссаный диван. Где с утра солнце, пробираясь сквозь панельки спальных районов, лучами пронзает комнату и подсвечивает буйство пылинок, что летят из ковра на стене.