Журналы теряют не только читателей, но и авторов, предпочитающих издательства с их быстротой выпуска в свет отдельных книг и коллективных сборников, более или менее ощутимыми гонорарами.
Литературные журналы загибаются, это очевидно.
В такой атмосфере появление нового литературного журнала можно считать безумием. Но мы рискнем.
Этот безумный поступок имеет, как нам кажется, вполне здравые мотивы.
Во-первых, движение русской литературы со времен Сумарокова, Фонвизина, Новикова определялось литературными журналами. Так происходит и сегодня.
Абсолютное большинство ныне известных писателей дебютировало именно в журналах, только там можно найти большие обзорные и аналитические статьи о современной литературе. «Журнал» в переводе с французского – «дневник». Литературный журнал – это дневник происходящего в нашей словесности.
Можно возразить, что настоящие дневники – это ежедневные интернет-издания. Но они своего рода ворох отдельных листов, в которых почти невозможно ничего понять, разобраться. Дневник – это все-таки некая последовательность, своего рода книга. Недаром раньше каждый номер журнала называли «книжкой».
Во-вторых, форма литературного журнала очень удобна для читателя. Под одной обложкой можно найти и прозу, и поэзию, и критику, публицистику, эссе, а порой и драматические произведения. Срез всех родов литературы.
Редакция или единоличный редактор сами выбирают тех авторов и те произведения, какие хотят показать читающей публике. Поэтому у каждого литературного журнала своя физиономия.
Уже приходилось слышать, что «Традиции & Авангард» – банальное название. Может быть. Зато честное. Мы хотим, чтобы на страницах журнала соседствовали и традиционалисты, и авангардисты, авторы разных школ, направлений и идеологических (а в литературе без этого никак) убеждений.
Хочется написать – «главным критерием отбора является талант». Да, это так. Но жизнь показывает, что вкусы у всех различны, критериев талантливых и неталантливых авторов, слабых и сильных произведений не существует. Так что вполне допускаем: не все тексты, опубликованные в нашем журнале, придутся по душе даже отдельно взятому читателю. Впрочем, гримаса неудовольствия – это тоже эмоция, а значит, работа наша может считаться небессмысленной.
В-третьих, и этот мотив, наверное, самый спорный в плане здравости, – мы надеемся, что наш журнал будут читать не тысячи людей, как большинство наших старших по возрасту товарищей, а сотни тысяч людей. Что номера будут расхватывать с прилавков, а публикации обсуждать до хрипоты на улице, в СМИ и пресловутом Интернете.
Надежда укрепляет нас, поэтому – рискнем.
Проза, поэзия
Андрей Игнатьев
Андрей Игнатьев родился в 1985 году в городе Устинове (ныне Ижевск). Окончил Ижевский государственный технический университет. Участник Форума молодых писателей «Липки», публиковался в сборниках «Новые писатели», стипендиат Министерства культуры РФ, лонг-листер Волошинского литературного конкурса (2017 год, номинация «Проза»). Живет в Снежинске Челябинской области.
Загадай желание
В шерстяных носках на колготки, в свитере с длинной шеей, Витя сидел на старом ковре и смотрел телевизор. В сенях хлопнули двери, и через секунду, впустив внутрь волну уличной прохлады, в дом вошла бабушка.
– Витя! Витя! – крикнула она с порога.
Витя, который уткнулся в телевизор, разве что не доставал его носом, встрепенулся, бросил на бабушку разбойничий взгляд и, предугадав дальнейшее, стал поспешно отползать от тумбы.
– Не смотри так близко, – громко сказала бабушка, – зрение испортишь! И не сиди на полу, там дует!
– Мне не дует, – тихо ответил Витя, однако послушно забрался на диван, устроился на самом краю и снова жадно впился в телевизор.
– В школу вот-вот, а все мультики на уме… – пробурчала бабушка.
В доме на самом деле было ничуть не холодно, даже жарко. От теплой одежды, от растопленного котла в дальнем углу и от разыгравшегося весеннего солнца, заглядывающего через окна. Попадёшь в ярко-желтые языки и сразу чувствуешь, как припекает.
Краем глаза Витя видел: бабушка скинула валенки, а дальше, не раздеваясь, быстрым шагом пересекла комнату. Постояла у котла: усердное «ф-ф-ф» сменилось отчаянным «ш-ш-ш». Подошла к плите, сняла бурлящее ведро, с верхом наполненное мелкими клубнями, и потащила к дверям. Несла тяжело, склонившись набок, чуть расплескивая по дороге… У дедушки выходило иначе. Он стремительно, на лету будто, подхватывал ведро с картошкой и, совершенно не ощущая ноши, в три шага оказывался за порогом.
Витя покосился в сторону двери. На стене не висит привычная стеганая фуфайка, вместо меховой шапки посверкивает голый крючок. Но и во дворе не слышится трель циркулярной пилы, постукивание молотка или удары колуна, звонко разбивающего тюльку…
Бабушка остановилась. Не отпуская ведра, попала ногами