– Таня, доброе утро. Как наша пациентка себя чувствует? – немного строго спросила женщина у медсестры в возрасте.
– Доброе утро, Маргарита Александровна, – хмуро отозвалась та. – Все хорошо, Лиза чувствует себя нормально.
– Как она спала?
– Как обычно, крики, слезы, сопли. Обмочилась, пришлось матрас менять.
– Спасибо за информацию, – женщина жеманно улыбнулась, убрала за ухо прядь вьющихся светлых волос и прошла по коридору из приемного покоя в лечебное отделение, чтобы навестить свою пациентку.
Девятнадцатилетняя Елизавета Михайлова находилась под постоянным наблюдением уже около месяца. Ее недуг заметно прогрессировал, заставляя лечащего молодого врача все больше раздражаться из-за профессиональной неудачи. У Маргариты Стронгиной, с отличием закончившей одну из самых престижнейших медицинских академий в столичном регионе, такое положение вещей все больше вызывало душевный дискомфорт.
Рита ждала, когда девушка заговорит снова. Вот уже половину часа они сидели напротив друг друга за белым чистым столом. В просторной комнатке с единственным, но большим окном было очень светло. Раннее утро позволило врачу и пациентке беседовать в абсолютной и такой непривычной для этого места тишине.
– Если ты хочешь, мы можем продолжить завтра, – сказала наконец Рита и демонстративно отложила ручку в сторону.
Лиза дернулась. Ее худые плечи слегка подрагивали под безразмерным бежевым халатом. Со стороны казалось, что девушка пытается побороть эту дрожь. Но безуспешные попытки, лишь нервировали ее еще больше. Она морщилась и без остановки терла своими худыми пальцами краешек стола. Русые волосы тонкими струйками закрывали ее осунувшееся измученное лицо.
– Нет, – усталым голосом ответила Лиза, – не хочу опять оставлять это на завтра.
– Хорошо, – согласилась Рита и снова схватила ручку замерзшими пальцами.
Она следила за взглядом девушки, которая попеременно смотрела то на свои руки, то на ярко-белую от солнечного света крышку стола.
– Но я же уже вам это рассказывала, – вдруг пошла на попятную Лиза.
– Мне нужны подробности. Много подробностей. Мы не понимаем, что именно с тобой происходит. Если можешь вспомнить тот день, расскажи, пожалуйста, все в деталях, как можно более полно. Справишься с этой задачей? – участливо спросила Рита, стараясь заглянуть в глаза пациентке. Но та смотрела только перед собой.
– Постараюсь, – согласилась девушка и после глубокого сипящего вздоха начала говорить:
– Кажется, днем было ясно, но потом погода быстро испортилась, – Лиза с усилием сглотнула вязкую слюну. – Анька, как всегда, долго подбирала мне наряд, поэтому на эту чертову выставку мы отправились уже под вечер, когда окончательно стемнело и началась изморось. Я вообще не хотела туда идти после трех часов дня, потому что в это время там было стабильно много посетителей. Аня заупрямилась, и где-то около шести мы оказались в студгородке. Очередь в смотровой зал была огромной. Я так и думала. Меня это взбесило. Но Анька держалась бодрячком и все равно хотела туда попасть. В итоге в помещение выставки мы попали где-то в половине седьмого…
Лиза прервалась. Рита спокойно делала записи в блокноте. Нижняя губа пациентки затряслась, но она быстро ее закусила и продолжила повествование:
– Картин было много. Очень много. Ну, больше половины, конечно, всякое барахло, типа абстракции модных художников. Ненавижу эту мазню, херня полная. Мазня психов ничем не отличается от мазни интеллектуалов. Но были и реально хорошие вещи. Портреты, пейзажи. Иногда даже не верилось, что все это нарисовали люди с психиатрическими диагнозами. – Лиза замерла и уставилась в одну точку. Потом тихо засмеялась сама над собой. Рита постучала ручкой по столу, и девушка снова заговорила:
– Анька была в восторге. Меня тоже зацепило. Но она в основном подбегала к портретам, некоторые из них были достаточно жуткими… А Анька все время шептала «Смотри, как здорово!». Ей всегда нравилось смотреть на людей. На фотки чужих людей, на живых людей… Когда мы гуляли где-нибудь на улице, она иногда выбирала себе объект наблюдений – какую-нибудь одинокую личность – и следила за ней… – Лиза улыбнулась уголком рта. – Только люди не любят, если за ними подсматривают. Но Аньку это не волновало. Ее вообще мало что волновало. Эгоисточка…
– Эгоисточка? Это какая-то кличка? Или просто ты ее так называла? – поинтересовалась Рита, делая пометки в своем блокноте.
– Так называла ее я…
– Я так понимаю, вы очень крепко дружили?
Лиза не смотрела на врача. Ее голос стал тише. Казалось, на серой маске лица шевелились одни губы.
– Да, мы крепко дружили. Я считала ее лучшей подругой.
– А она как к тебе относилась?
– Так же.
– Итак, вы пришли в студгородок на выставку картин, написанных людьми с психическими отклонениями… Что было потом?
– Вечерело, –