Я в свете. Аркадий Аверченко

сгорела?

      – Да, тот.

      – Ну, так как же! Я его знаю! Еще я тогда пожар смотрел и видел этого Полосухина – вот, как сейчас тебя вижу… А знаешь что? Не пойти ли нам к Полосухиным вместе?

      – Да ведь ты не получал приглашения?

      – Ну так что ж такое? Не выгонят же они меня?

      – Неудобно.

      – Да почему?

      – Ну, знаешь… В обществе ведь не принято являться в первый раз в незнакомый дом без приглашения.

      – Но ведь я же не один, а с тобой.

      – Да и со мной неловко.

      – Ну почему?

      – В обществе так не принято. Светские люди так не делают.

      – Не беспокойся, голубчик, – угрюмо возразил я. – Я не хуже твоего знаю эти все светские штучки, что вот, мол, рыбу нельзя есть ножом и прочее. Но в данном случае все это пустяки – если я не вор, не пьяница, то почему же меня не принять? Что, я не такой же человек, как и ты, что ли?

      Плешаков неохотно сказал:

      – Как хочешь… Если ты настаиваешь – едем. Только ведь ты в пиджаке. Нужно тебе заехать переодеться.

      – Да зачем же? Пиджак почти новенький… А что толку в смокинге?.. У другого, может быть, и смокинг есть, да зато портной его день и ночь плачет. Пусть меня судят не по платью, а по моему уму и воспитанию.

      – Во всяком случае, – усмехнулся Плешаков, – ты получил довольно оригинальное воспитание…

      – Смейся, смейся! Мне хотя не приходилось до сих пор вращаться в обществе, но во всяком случае я рыбу ножом есть не стану!

      Мы сели на извозчика и поехали к Полосухиным. Я предвкушал хороший, веселый вечер и поэтому радовался как ребенок.

      Насчет моего первого появления и первых приветствий у меня уже сложилось несколько планов.

      Можно, во-первых, сыграть роль чудаковатого парня-рубахи и души нараспашку, игнорирующего светские условности, что придает всем его поступкам странную прелесть. Здесь допустима небольшая фамильярность, подшучивание над девицами и любезничание с дамами, что должно вызывать общий смех и восклицания: «Ох уж этот Николай Николаич… Для него нет ничего святого! Только попадись ему на язычок!»

      Можно также быть печальным, томным, чтобы было видно, что мысли мои витают где-то далеко, и весь светский шум не долетает до моих ушей… Или еще можно держать себя очень сдержанно, холодно, но в высшей степени вежливо, как и подобает человеку, явившемуся впервые в дом.