Подмостки. Аркадий Аверченко

ь? Зачем возмущение? Они тоже, может быть, хорошие люди, но слепые, сами не понимающие, что они делают... Понять их надо, а не ненавидеть!

      Другой артист, загримированный суровым, обличающим человеком, нахмурил брови и непреклонно сказал:

      – Да, но как тяжело видеть всюду раболепство, тупость и косность! У благородного человека сердце разрывается от этого.

      Героиня, полулежа на кушетке, грустно возражала:

      – Господа, воздух так чист, и птички так звонко поют... В небе сияет солнце, и тихий ветерок порхает с цветочка на цветочек... Зачем спорить?

      Обличающий человек закрыл лицо руками и, сквозь рыдания, простонал:

      – Божжже мой! Божжжже мой!.. Как тяжело жить!

      Человек, загримированный всепрощающим, тихо положил руки на плечо тому, который говорил «Божже мой!».

      – Ирина, – прошептал он, обращаясь к героине, – у этого человека большая душа!

      На моих глазах выступили слезы.

      Я вообще очень чувствителен и не могу видеть равнодушно, даже если на моих глазах режут человека.

      Я смахнул слезу и почувствовал, что эти люди своей талантливой игрой делают меня хорошим, чистым человеком. Мне страстно захотелось пойти в антракте в уборную к тому актеру, который всех прощал, и к тому, который страдал, и к грустной героине – и поблагодарить их за те чувства, которые они разбудили в моей душе.

      И я пошел к ним в первом же антракте.

      Вот каким образом познакомился я с интересным миром деятелей подмостков...

* * *

      – Можно пройти в уборную Эрастова?

      – А вы не сапожник?

      – Лично я не могу об этом судить, – нерешительно ответил я. – Хотя некоторые критики находили недостатки в моих рассказах, но не до такой степени, чтобы...

      – Пожалуйте!

      Я шагнул в дверь и очутился перед человеком, загримированным всепрощающим.